Кот недовинченный
Шрифт:
– Ох уж эти мне мальчишки! – вздохнула Катя. – Во всем вам сексуальный подтекст видится. Даже в шедеврах мировой литературы.
– А что? – туповато уставился на нее Ленчик. – Тут снова намек на какого-нибудь Шекспира? Я ничего подобного не читал.
– И не мог читать! Это обыкновенная шарада, причем довольно плохенькая.
– Ой, тетенька, а может, ты ее и разгадать сможешь? – вкрадчиво поинтересовался Ленчик.
– Запросто, – лихо ответствовала Катя. – Смотри. Берем выделенные твоим писучим другом слоги и, как он велел, отверждаем. То есть, тьфу, убираем из них мягкие знаки. Что получается?
– Н-н-ну… – протянул по-прежнему не въезжающий в тему Ленчик.
– Получается, – назидательно, по-учительски проговорила Катя, – к примеру, не «ВЕРЬ», а «ВЕР». К тому же твой товарищ намекает, что «ОНА» – по-прежнему «ОНА». То есть, в данном контексте, конечно, не «ОНА», а, с ударением на первом слоге, «’ОНА». Приставим «ВЕР» к «’ОНЕ» – что получится?
– Верона, – пробормотал юный математик.
– Правильно! Мы с тобой находимся в Вероне. Но нас, по утверждению твоего Тохи, ждет другая цель. Какая же? Будем отверждать слоги твоего друга дальше. И что выходит? Не «ЕЛЬ», а «ЕЛ». Ну, в «БАРСЕ» отверждать нечего. «Барс» – он и так твердый… А «’ОНА» остается без изменений. Если сложить три слога – что получается вместе?
– Она…ел…барс…– растерянно протянул по слогам студент.
– Эх ты, компьютерщик! Тебе бы только кинетическую энергию пополам делить! Тупыч! Не «она-ел-барс», а «барс-ел-она»! То есть Барселона.
– Как же я сам-то не догадался! – схватился за голову Лелик. – Действительно, Барселона! – А потом воздел руки к небесам – точнее, к низкому своду подвала: – Ура, мы едем в Барселону!
– Погоди, племянничек, погоди, – охолонила юношу Катя. – Зачем – в Барселону? К кому – в Барселону?
– Как «зачем»? – немедленно разгорячился Леня. – Нам же надо довести дело до конца! Выполнить свою миссию!.. А в Барселоне, я прекрасно помню, живет еще одна клиентка брачного агентства. И, я уверен, она тоже получила от Антона какую-нибудь наводку!..
– Вот ты сначала позвони ей и выясни, действительно ли она что-то получила, – а потом уж в Барселону собирайся.
– И позвоню, и выясню. И поеду, – пробормотал Лелик. – Деньги у меня теперь есть.
– А насчет денег тоже еще сначала надо узнать – есть ли они на карте, – рассудительно произнесла Катя. – Или это очередная шуточка из репертуара твоего друга.
– А что, и выясним, как не фиг делать…
Увлеченные разгадыванием шарад, спутники не обращали внимания, что творится вокруг них, – и тут им обоим вдруг послышался шум за дверью: какой-то легкий ветерок, шумок, перестук удаляющихся туфель.
Не сговариваясь, Леня и Катя бросились к выходу из подвала. Тяжелая железная дверь медленно закрывалась перед самым их носом. Однако юноша успел, ткнул в нее плечом – и дверь пошла в обратную сторону.
Леня выскочил в коридор. Где-то в самом его конце мелькнула белая тень – и скрылась за поворотом. Ленчик бросился следом.
Катя побежала тоже, но – из-за каблуков и, чего греха таить, не столь юного, как у племянника, возраста – подотстала. Впрочем, если козырями молодого человека были напор и натиск, то ее сила заключалась в мудрости и осмотрительности. Поэтому она не просто пробегала пустынными залами музея мимо сатиров, князей, мучеников – но и внимательно осматривала помещения и тыкалась в двери «для персонала» (сплошь запертые). Но Кате никто не встретился. А когда она проходила постамент, на котором в прошлый их проход русская реставраторша восстанавливала картину, – оказалось, что лампы рядом с ним погашены и никаких следов белохалатной труженицы не наблюдается. Так что, похоже, никого, кроме нее самой и по-гиппопотамьи топочущего где-то впереди племянника, в музее не было.
Наконец, Катя вышла к пустынному гардеробу, где запыхавшийся Ленчик уже пытал лысо-усатого привратника.
– В музее еще кто-нибудь есть? – выспрашивал он у него по-английски.
– Ноу, ноубоди из хиар![28] – тряс головой гардеробщик.
– А где реставраторша? Русская?
– Я не знать! – на ломаном английском отвечал страж Джульеттиной гробницы.
– Но она здесь, в музее? Или уходить? – Лелик сам незаметно перескочил на «пиджин инглиш».
– Уходить, уходить! – замахал руками привратник. – Давно уходить!
– А кто сейчас бродил здесь по коридорам?
– Я не знать! Никто не бродить!
– Лелик, оставь его, – устало бросила Катя по-русски. – Видишь же: он ни фига не знает. Или придуривается.
– Да он с ней в сговоре! – азартно крикнул Ленчик.
– Ну и что теперь? – рассудительно возразила Катерина. – Ты пытать его будешь?
И Лелику ничего не оставалось, как отстать от привратника. Они получили в гардеробе свои одинокие вещи и покинули музей.
Скорым шагом путники миновали неприятный райончик, где деятелям из веронского муниципалитета вздумалось организовать «гробницу Джульетты». Довольно быстро они оказались на той самой оживленной площади, где возвышались величественные стены древнего амфитеатра. Здесь отстаивались туристские автобусы, по всем направлениям следовали группы горластых американцев и невозмутимых японцев, работали кафе под открытым небом – словом, кипела центровая жизнь во всех ее проявлениях.
Лелик, оказавшись на пьяцца Бра, первым делом ринулся к банкомату. Вставив в щель полученную от реставраторши кредитку, он, затаив дыхание, ввел ПИН-код. Автомат невозмутимо подтвердил пароль и запросил, какого рода операцию собирается производить картодержатель.
– Ха! – вскинул победно руку Лелик и тыкнул пальцем в интерактивный экран: «Хочу снять наличные».
«Выберите сумму», – равнодушно предложил банкомат.
«Одна тысяча евро», – заказал Леня и снова весь напрягся: неужели сработает?