Кот в малиновом тумане
Шрифт:
Темпл бестрепетно сунула ноги на то место, которое он покинул — теплое и приятное, лениво наблюдая, как он устраивается на другом краю кровати, девственно-нетронутом.
Потом нахмурилась. Луи вряд ли потерпит добавочного партнера в постели… ну, не то чтобы появление такового было близкой угрозой… скажем так — пока что. Нет, кажется, она все-таки слегка избаловала кота.
В данный момент он возлежал на краю кровати, втягивая и выпуская когти, словно напоминая о том, как совсем недавно они ему очень пригодились для ее защиты.
Темпл села и наклонилась к коту, любуясь черным бархатом передних лап и почти стальным перламутровым блеском когтей, которые он в данный момент выпустил, вылизывая между пальцами темно-розовым языком.
— Ты тут не король, Луи, — напомнила она ему. — Ты, вообще-то, гость на моей кровати, а вовсе не хозяин. Так получилось, что ты захватил это место в период между двумя романами, но это не значит, что я должна теперь спать одна всю оставшуюся жизнь.
Он поднял голову, оторвавшись от маникюра, круглые зеленые глаза уставились на нее, точно говоря: «Разве ты одна? Я же здесь».
Темпл прикусила язык. После героического выступления Луи прошлым вечером в «Хрустальном фениксе» он не заслуживал того, чтобы ему напоминали о беспощадной реальности.
Она снова потянулась, на этот раз постаравшись не пошевелить одеяло на том краю, где устроился Луи.
Вообще-то! Кто в доме хозяин — она или кот?
Телефон на тумбочке зазвонил точно в ответ на этот вопрос, явно подтверждая последнее предположение.
Темпл обернулась на табло электронных часов, вглядываясь в алые цифры, составленные из светящихся черточек. Она не могла точно определить, который час, без очков, а очки, скорее всего, остались в ванной на раковине, венчая гору ватных шариков с остатками вечернего макияжа. Вообще-то, расплывчатые огненные знаки, кажется, свидетельствовали о том, что было ужасно рано для чьих-либо звонков утром в воскресенье. Если только это не…
Темпл схватила трубку.
— Алло! — сказала она.
— Алло, — сказал он.
Удивительно, как такие простые сочетания звуков могут передать все на свете.
Улыбка Скарлетт вернулась, играя на губах Темпл, когда она повалилась обратно на подушку, прижав трубку к уху.
— Я тебя не разбудил? — осведомился Мэтт, идеально вежливый, но явно волнующийся.
— Вовсе нет.
— Я…
Наутро после бурной ночи у всех, кроме замученных насмерть, всегда наступает неловкость, вспомнила Темпл и стала лихорадочно соображать, что бы такое сказать Мэтту, чтобы помочь ему преодолеть эту неловкость.
Но, еще до того, как она разогрела свои мозги до температуры в сорок градусов, Мэтт продолжил фразу без ее помощи:
— Я хотел спросить, не согласишься ли ты пойти сегодня со мной в одно место.
Темпл начала наматывать на палец телефонный шнур, строя догадки об этом «одном месте».
— У тебя есть конкретные предложения?
— Вообще-то, я только что вспомнил, что обещал одному человеку… сестре Стефании из прихода Девы Марии Гваделупской. Может быть, ты пойдешь со мной к утренней мессе?
К мессе! Темпл моргала, сожалея, что она без очков — в очках можно было бы яснее разглядеть последствия. Церковь уж никак не была тем «одним местом», которое пришло ей в голову. Не слишком-то романтичное приглашение. Честно говоря, католическая месса была, скорее, пугающим предприятием для такого беззаботного агностика, как Темпл.
— Который час? — спросила она, стараясь собрать разбегающиеся мысли хоть в какое-то подобие разумного решения.
Может, он чувствует вину за прошлую ночь? И потому ему срочно требуется совершить паломничество с покаянием в ближайшую католическую церковь? Конечно, прошлая ночь была весьма приятной и даже многообещающе пылкой, но в ней едва ли содержалось нечто такое, в чем нормальный взрослый человек вынужден был бы каяться. Разве что…
— Я все-таки тебя разбудил, — сказал Мэтт голосом, полным раскаяния. Впрочем, возможно, он сказал это нормальным голосом; возможно, это сама Темпл расцветила его фразу малиновым туманом собственного беспокойства.
— Нет, я просто без очков, — сказала она поспешно. Слава Богу, кстати, что прошлой ночью очков на ней не было, они бы точно пострадали.
— Восемь сорок пять, — он сообщил ей время с бесстрастностью компьютерного будильника в отеле!
— А месса во сколько?
— Следующая — в десять.
— Блин… то есть, алилуйя, мы должны поторопиться! То есть, это я должна поторопиться. Мэтт, неужели нельзя было сказать раньше?
— Я совсем про это забыл… прошлой ночью. Было как-то не до этого, — пауза еще увеличила неловкость. — Вся эта… суета с «Гридироном», — наконец, выкрутился он. — Я обещал сестре Стефании, что приду на мессу в воскресенье утром.
— Это для тебя важно, да?
Еще одна пауза, но на этот раз не такая неловкая, скорее, задумчивая.
— Мне было трудно ходить в церковь, да. Трудно быть в роли простого прихожанина. Сестра Суперстефания явно это почувствовала. И она была права. Я должен с этим справиться.
— А ты уверен, что хочешь взять меня с собой?
— Да.
— Даже несмотря на то, что я не слишком-то знакома с мессой?
— Да.
— Разумеется, я иду. Э-э-э… Мне нужно будет надеть мантилью и все такое?
— Да нет, конечно! Темпл, это все древние условности! Женщины не покрывают головы в церкви с тех пор, как в шестидесятых произошла модернизация.
— Как жалко. Я всегда мечтала надеть мантилью. Это так… драматично.
— Ты можешь ее надеть, если хочешь.
— Нет, не могу. У меня ее нет.
— По-моему, ты нервничаешь. Мне кажется, тебе не хочется идти.
— Мне хочется! И, между прочим, ты, по-моему, нервничаешь еще больше.
— В таком случае, мне требуется поддержка. Встретимся внизу в девять тридцать, хорошо?
— Хорошо, — повторила она, совсем, впрочем, в этом не уверенная.
Мэтт повесил трубку, думая о Темпл, а вовсе не о предстоящей мессе. Как всегда, она видела его насквозь: он действительно нервничал. Не из-за нее ли?
Может, ему сейчас был необходим буфер между собой и церковью? Присутствие Темпл, которая не была католичкой, могло помочь ему увидеть сакральный смысл мессы со стороны.