Кот в мышеловке
Шрифт:
— Сердобольная моя, но мне холодно… Нет, чтобы обнять, поцеловать…
— Обойдётесь!
— Всё самому приходиться делать, ни капельки сострадания, — недовольно пробормотал мужчина.
— Одеялом поделилась и, будя с Вас!
— Простужусь, умру, хоть на могилку придёшь?
— Не люблю кладбища!
— И там не дождусь твоего внимания, ну что ж… — обречённо вздохнул и обхватив девушку перекинул на себя, удерживая за бёдра, — Так уже теплее, а поцелуй согрел бы… Нет? Тогда, извини… — Руслан перевернулся, подминая Олесю под себя, — Тогда я буду согревать тебя, малышка…
Удерживая руки Олеси одной рукой, второй ласково путешествовал по женскому телу,
— Сладкая, нежная, хрупкая, моя девочка, — потянулся, чтобы поцеловать эти сочные губы, но она отвернулась, но, не желая отступать, поцеловал мочку уха, висок, за ушком, спустился по шее к ключице, — Малышка, какая же ты маленькая и вкусная, так бы и съел, — прикусывая кожу, двинулся к торчащим сосочкам, облизывая ореол каждого, посасывая, втягивая в себя, щекоча языком вершинки.
Олеська заёрзала, с губ сорвался чуть слышный вздох-стон, который Руслан успел поймать своими губами.
— Да, малышка. Скажи, чего тебе хочется?
Бёдра девушки нерешительно дёрнулись навстречу ему.
— Да, малышка, я очень тебя хочу, скажи, что и ты меня хочешь… Моя смелая девочка, ну же…
Тягучая волна захлёстывала Олесю, спускаясь к животу, и сворачивалась в тугую спираль. Тело тянулось к Руслану, льнуло к его рукам, стремилось к губам. Она тёрлась о мужчину, извиваясь, но не осознавая, что же ей нужно, просто хотелось быть ближе, касаться его тела… Из горла, откуда-то из самой глубины рвались стоны и всхлипы, из зажмуренных глаз текли слёзы, которые Руслан ловил губами, языком.
— Мешает рубашка, да, малышка? — отпустив руки Олеси и руки девушки прижались к его груди, нежно пробегая по плечам, ключицам, шее, словно пытались познать его тело на ощупь. Снял рубашку с девушки, когда только нацепить её на себя успела и задохнулся от восторга, охватывая взглядом открывшиеся совершенные формы. Приподнял и зарылся лицом в ложбинку между грудей, — Ты меня с ума сведёшь, девочка. Я хочу тебя. Скажи, что и ты… пожалуйста… Леська… малышка моя… не отталкивай… ты нужна мне…
Тело Олеси податливо льнёт к Руслану, вжимается в него, доводя мужчину до головокружения и страха сделать что-то не так. Господи-и, не мальчик уже и баб было вагон и не счесть сколько электрозвозов с прицепами, а сейчас трясёт всего, накрыло так, что ни вздохнуть, ни охнуть. Пальчики девушки сжимают, комкают простыню, она выгибается дугой, но заветные слова, что так нужны ему сейчас, не звучат. Он готов их ждать, вымаливать, требовать, доводя Олесю до почти пика, но, не давая соскользнуть в яркий, ошеломляющий оргазм. Нет, он должен услышать, что и она его хочет, нуждается в нём, что только он может дать ей то, чего жаждет истерзанное ожиданием в предвкушении тело.
— Пожалуйста… пожалуйста… — шепчут искусанные губы девушки, наполняя Руслана радостью.
— Что милая? Что ты хочешь?
— Я-а-а… хо-чу-у…м-м-м-м… — захлёбывается словами, эмоциями.
— Посмотри на меня, посмотри, — почти теряя над собой контроль, произносит Руслан, сдерживаясь из последних сил, — Назови меня… хочу слышать своё имя, когда ты будешь рассыпаться на тысячу звёздочек, отдаваясь полностью, становясь моей…совсем моей…
— Рру-сла-анн…Игорревич… — выдохнула, проваливаясь в звёздную глубину вечного омута страсти.
— Упрямица моя…
Леська прижалась к Руслану и неожиданно засопела…
Вот так фокус! Уснула, отключилась, вырубилась — как не назови, а итог один. Малышка от переизбытка эмоций погрузилась в сладкий сон, а он… так и остался без разрядки. Что за несправедливость? С одной стороны, день у девочки был не из лёгких,
Вздыхай, не вздыхай — делать нечего, даже в душ не рвануть, потому что Олеська доверчиво уткнулась ему в плечо, обняв одной рукой и закинув ему на бедро ногу. Ей и невдомёк, что от этой позы Руслану впору взвыть, а воображение издевательски рисует картинки тех замысловатых и не очень поз, что могли бы они начать изучать сегодняшней ночью.
И вдруг Руслана скрутило, накатила боль, грудь сдавила тоска. Нет, не инфаркт, хотя при его нагрузках и стрессах немудрено и сердце посадить. Что-то непонятное, незнакомое шевельнулось глубоко-глубоко внутри, он постарался прислушаться к себе, но только глухие удары сердца и пульсирующие толчки крови в висках… Странно, а прежде он этого не замечал. Сердце — это же просто мышца. Вот и сводит, немеет, горит, но, оказывается, и растягивается. Наверное, хочет вместить в себя гораздо больше, чем раньше.
Хорошо, что Олеся спит.
Бережно укрыл одеялом, аккуратно выбравшись из её объятий. Она завтра и не вспомнит, что прижималась к нему, обнимала. А вспомнит, то зальётся краской смущения, непонятного стыда, неуверенно заглянет ему в глаза, пытаясь заметить признаки того, что он-то всё помнит, потом засуетиться, чтобы скрыть свою неуверенность. Откуда он это знает? Ни-от-ку-да! Знает и всё!
Просто и сложно одновременно: сначала злился, брезгливо ненавидел, мечтал отомстить, растоптать, унизив, теперь же… Что теперь? Мужчина задумался, погрузившись в тикающую тишину своего совсем недавно одинокого дома. Что-то изменилось в жизни, в доме, в нём и это надо осознать, понять, принять или отказаться.
Рейтинг ползёт подобно улитке, а число подписчиков замерло, как стрелка на спидометре… Есть ли смысл выкладывать продолжение? С уважением, Селена Кард и Муз
ГЛАВА 20
ГЛАВА 20
Руслан уткнулся в волосы девушки, но сон не шёл. Перед глазами замаячили давно забытые картинки — вот уж чего не ожидал, так того, что именно сейчас память вернёт, точнее окунёт, в те безысходные дни, недели, что слились в месяцы…
…Родители уехали, как потом выяснилось, вовсе не отдыхать. Маме предстояла операция на сердце, его же просто не хотели травмировать. Он рос вундеркиндом, той весной ему предстояло экстерном сдать выпускные экзамены в школе и поступить в университет, поэтому и не сказали, зачем летят в Германию, хотя никогда прежде сына не обманывали и ничего от него не скрывали.
Руслан улыбнулся через силу: болезненные воспоминания сдавили грудь. Ему очень повезло с родителями, да вообще с ближайшими родственниками: его не баловали, не потакали, а по-настоящему любили. Дед со стороны мамы, генерал в отставке, требовал от внука дисциплины и ответственности, бабушка, как могла, смягчала острые углы, но на поводу у мальчишки не шла и мужу не перечила. Со стороны отца отношения с дедом и бабкой были более сложные, потому что изначально они были против брака единственного сына на дочери солдафона и домохозяйки, которые не относились к их кругу знакомых, да и в невесты прочили совсем другую. По их мнению, она больше подходила на роль хозяйки дома, где надо устраивать великосветские приёмы, чем немного простоватая и прямолинейная Эля. Отец же влюбился всерьёз и готов был уйти из дома, если родители не примут его избранницу. И ушёл бы, не опомнись они вовремя, что навсегда потеряют единственного сына и наследника.