Кот в сапогах, модифицированный
Шрифт:
Слава богу, пришли скопом Адель и ее знакомые — К. из «Гидрометцентра», Б., штатный экстрасенс Министерства чрезвычайных ситуаций с юной своей супругой Прасковьей, по-прежнему существовавшей под девизом, «Я этого достойна», Шкуров-Безуглый, полковник МВД и даже госпожа N с молодым любовником, замеченным в уголовных кругах (он явился инкогнито). Все были в добром подпитии; полковник, бывший в штатском, обнял меня дружески и, благодарно глядя, подарил на память полковничьи погоны, сказав, что они ему больше не нужны, так как в будущий понедельник будет подписан приказ о присвоении ему очередного звания генерал-майор милиции.
Адель
— Возьмите, генерал, уверен, эти штуки вам скоро понадобятся.
— Они же армейские, помилуйте?!
— Я дарю вам не погоны, а звезды, они упадут на ваши плечи неожиданно, я чувствую это своей шаманской душой.
На глаза мужественного полковника навернулись слезы, и он чисто по-русски прямодушно проговорил:
— Маркиз! Я хочу, чтобы вы твердо знали: нет такого правонарушения, которое вы не смогли бы безнаказанно совершить в Москве и Московской области!
Я поднял указательный палец и, приблизив лицо, шепнул.
— Помогите лучше кошкам. И вытравите из своего лексикона полковничьи выражения, иначе не видать мне генерал-лейтенантских звезд на ваших погонах. А они мне нужны, ибо моя астрология каким-то таинственным образом связана с вашей…
— Каким это образом?
— Ну, я чувствую, мы не раз еще встретимся, и я не раз смогу вам помочь дружеским предсказанием, и эта помощь, став успешной, увеличит действенность моих предсказаний.
Шкуров от этой абракадабры замер с открытым ртом, этим воспользовался К. из Гидрометслужбы. Отведя меня в сторону, он сказал, что памятный вечер с переодеваниями у Адели также принес ему счастье, даже двойное. Во-первых, его уволили, он пошел в брокерскую контору зятя, и там выяснилось, что предсказания колебаний курса валют, цены барреля нефти на нью-йоркской и токийской биржах, а также неожиданных вольтов высокопоставленных лиц, удаются ему много лучше, чем предсказания колебаний атмосферного давления, паводков и пиков сосулькообразования. Во-вторых, его жена, наконец, забеременела черт знает от кого, и сидит теперь дома, не таская его по вернисажам ненавидимых им модернистов, презентациям веников из красного дерева и принтеров со встроенными кофеварками, и потому он может спокойно посидеть при желании в казино или сходить посмотреть на новых девочек «Сумасшедшей Пантеры». Тут подошел Б, штатный экстрасенс Министерства чрезвычайных ситуаций с юной своей супругой Прасковьей, жившей под девизом, «Я этого достойна». Влажно пожав мне руку, он сказал обиженно и с упреком, что у них в области счастья нет никаких подвижек.
— Это понятно, — тепло улыбнулся я, дружески положив руку ему на плечо. — Ведь тогда вы сменили свой костюм на купальный халат Адели. Именно сменили, никто вас насильно не раздевал. Однако, несмотря на это, вас все же оставили на службе, да и Прасковья, на мой взгляд, изрядно похорошела, несмотря на то, что была красавицей.
Когда я целовал достойную руку Прасковьи, подошли госпожа N с молодым любовником, уже утвердившимся в уголовных кругах. Тот приблизил свою бандитскую рожу к моей, маркизской, и прорычал:
— За мной должок, приятель!
Я перепугался не на шутку — бандит и на кошачьем вечере — есть бандит, что с него возьмешь? А он расхохотался и сунул мне в карман (из него еще торчала сотня змеи-Теодоры)
— Это за твою одежонку, ботаник! Купи себе другую, и носи, вспоминай нашу стрелку.
Смеясь в ответ, я остро чувствовал, что не вполне еще стал маркизом. Чувствовал, потому мне остро хотелось уйти в укромный уголок, вынуть там из кармана этот рулон, развернуть и тщательно пересчитать деньги.
37. Феликс Хосе Мария Сидороу и другие.
Оказавшись среди людей, которым когда-то легко и просто вралось, и которые через мое вранье, вероятно, услышанное Богом по небесному телевидению (или что там у него по коммуникационной части?) получили то, что хотели или заказывали, я эмоционально разошелся и сказал речь. Она, конечно, была о бедствующих кошках. Вот что я выдал единым духом, освежившись пятым по счету фужером шампанского:
— Миллион лет до нашей эры кошка пришла в наш дом, чтобы очистить его от серости, очистить от тех, кто нещадно грабил нас днем и ночью, вечером и утром, нагло грабил при каждом удобном случае.
Эти серые по форме и содержанию существа отнимали у нас хлеб насущный, выращенный тяжким трудом, или заражали его тяжелой формой геморрагической лихорадки.
Они крали у нас сыр и мясо, они крали у нас веру в справедливость, веру в Бога или, что тождественно, в загробное существование.
Они крали у нас все, а что не могли украсть, разрушали зубами.
Они разрушали зубами каленую глину и крепкое дерево, они грызли бетон, они делали все, что хотели. Но пришла кошка, и хлеб наш сохранился, и сыр наш сохранился, и сохранилось наше мясо и вера наша в загробное существование.
Но не только хлебом насущным обеспечила нас кошка, так лирично названная римлянами Фелис. Фелис, Фелиция, красиво звучит, не правда ли? Так вот, господа, Фелис-Фелиция, в течение миллиона лет воспитывала у нас самоуважение, гордость, храбрость, презрение к низости. Если бы не ее пример, мы не жили бы своим умом, не ходили бы, как она, сами по себе, не бросались бы отчаянно в бой, не презирали бы зло, так часто нас испытывающее.
А ее способность, возрождаться? Способность легко и быстро реабилитироваться из практически летального состояния? Мы часто не придаем этой способности значения, часто не используем ее опосредовано, и напрасно не используем.
Подкреплю свою мысль историческим примером. В сентябре 1954 года в Бостонской хирургической клинике, в будущем имени 35-го президента Соединенных Штатов Америки Джона Фицджеральда Кеннеди, само собой случился уникальный эксперимент, к сожалению, сейчас почти позабытый. В реанимационное отделение этой клиники был помещен пациент с множественными сочетанными травмами, по-русски это значит, что он в знак протеста против Женевских соглашений бросился в бассейн с седьмого этажа отеля «Националь». В реанимационное отделение его положили ввиду того, что этот человек, Феликс Хосе Мария Сидороу, — позже это имя узнает весь мир, — имел влиятельных родственников в Пуэрто-Рико, иначе его бы просто отвезли в приемное отделение морга и поставили в очередь пациентов, дожидающихся освобождения холодильных камер. И надо же было такому случиться, что Карменсита — в периодике тех лет это имя было широко известно — любимая кошка медицинской сестры Джулии Ламберт, обслуживавшей реанимационное отделение, погнавшись за мышью, трагически попала в рабочую камеру вытяжного вентилятора.