Котёл
Шрифт:
— Но мне сейчас не до этого. Мне нужно жилье, осталось не так уж и много. Можно взять кредит, но я никому не хочу быть должным, — сказал Сеня, зевая.
— Ты перебрал, — сказала Бела.
— Объелся, извини, — признался Сеня.
— Собирайся, пошли домой.
— Да, мне рано вставать.
— Я запишу твой телефон, — сказала Бела, извлекая ручку из сумки.
Она тут же вызвала такси, доехала до гостиницы, отдала водителю деньги, чтоб тот довез Сеню до его дома.
21
То, что в Киеве произошел переворот, то что власть захватила хунта, было воспринято украинцами как само собой разумеющееся благо. Ведь
— Хунта, черт с ней как ее называть, — в своем кругу говорил адвокат Левицкий, давно состоящий в партии Тянивяму, хотя родился и вырос в Киеве. — Хунта сразу начала действовать, а народ безмолвствует, значит, народ на стороне хунты.
— Во всех областях по предложению временного президента Трупчинова, меняют глав администраций из числа наиболее преданных бандеровцев. Депутатский корпус, как в Верховной Раде, так и в стране в целом, чьи полномочия еще не кончились по срокам, практически разогнаны, и это очень хорошо, — произнес его коллега Храпченко, — а те кто остался, а остались в основном предатели, прилипли к идеологии фашистских молодчиков. Эта волна пошла сверху донизу, причем молниеносно, без каких-либо раскачек. Любому здравомыслящему человеку может показаться, что в том молчаливом поведении жителей нашей столицы, а так же в областях, в маленьких провинциальных городках этот начинающийся новый порядок воспринимается как благо ниспосланное высшими силами. Ведь за этим новым миром — Евросоюз — гигантская сказочная страна, где люди живут, как у Христа за пазухой. Вдобавок руку протягивает Америка, страна земного рая. И этому раю препятствует старший брат, он не пускает младших братьев в рай. Ату его, этого брата. Какое он имеет право указывать, кому, куда двигаться- Это ить порабощение. Надо брать вилы в руки, вспаривать им животы, а из автоматов и пулеметов дырявить головы.
— Вот Юлечка вышла из тюряги и уже заявила: сжечь Москву напалмом. Молодец. Именно так и надо сделать. Москва это Азия, а мы Европа, мы — центр Европы. А Пипиярош! Еще лучше, у него целая идеология нашего, пусть галичанского, но все украинского Степана Бандеры. Ура Степке, который косил москалей! А Тянивяму! Три лидера, они сделают Украину богатой, — добавил адвокат Левицкий, наливая бокал пива.
— Областные города кипят страстью, глядя на Киев, все подражают Киеву: Слава Украине, — произнес третий адвокат на всю контору. — Я предлагаю громить сельские советы, городские и областные управления — милиции, суда, прокуратуры, административные здания.
— Айда на коммунистов! — бросил клич Левицкий. Двадцать боевиков вооруженных уже не только коктейлями Молотова, но и автоматами Калашникова бросились громить офис компартии в Киеве. Сотрудники, кто как мог через окна спасались, а генеральный секретарь Симоненко отсиделся в подвале. Внутри здания все было перебито — компьютеры, телевизоры, сканеры и другая техника, а так же окна, стулья, столы. Затем принесли канистру с бензином, все облили и подожгли.
Компартия долго горела, даже вечно живой Ильич не устоял, и никто за это никак не ответил. Новая власть сделала вид, что ничего не произошло.
Законодательный орган тоже не остался в стороне.
Дав волю своей разнузданности, депутаты приняли закон о запрете русского языка в школах, учебных заведения, в делопроизводстве, несмотря на то, что в стране проживало свыше десяти миллионов русских. Этот закон был принят при помощи кулаков и палок, точнее при использовании интенсивного мордобития. Наиболее рьяные нацисты, которые до прихода хунты к власти еще колебались, куда податься, а теперь определились и не находя места на поле боя, стали воспитывать колеблющихся жен и детей старше шестнадцати лет, куда лучше податься. Наиболее убедительным аргументом всегда был кулак, разбитые губы, синие круги под глазами. Украинцы в подавляющем большинстве переселились в 17 — й год, когда Россияне так же восторженно встречали картавого, плюгавого вождя, который ненавидел их всеми фибрами своей мелкой душонки.
— Как жалко, что ентот Яндукович удрал, а то бы я яво разодрала, — говорила какая-нибудь старушка, которой Янукович все повышал, сколько мог размер пенсии.
— Дык яво пымать и расстрелять надоть, а золото отобрать и на рынке продать, — вторила ей соседка, что передвигалась при помощи посошка.
— Порядок наводит новая власть, так и должно быть, а ентот Пипияруш уходить из Майдана не хочет, мериканцы не пускают. А вдруг что- Пипиярыш тут как тут.
— Слава Украине!
Нацисты сожгли ряд домов в Киеве, разграбили семейное гнездо президента, который находился в изгнании, и это воспринималось, как нечто новое, положительное, которое непременно приведет Украину к процветанию. А перспектива вступления страны в Евросоюз оправдывала грабежи, убийства и другие правонарушения фашиствующих молодчиков.
Киев молчал в ожидании положительных перемен, молчали и другие столицы областного значения. Наиболее устойчивая фашистская организация, имеющая тайные связи с США правый сектор держался более уверенно и независимо от хунты, но были и другие, под иными флагами фашиствующие молодчики. Всех их объединяло одно — ненависть к России. На этом фоне голоса российских руководителей о братском народе звучали смешно и свидетельствовали лишь об одном — не знании обстановки в «братской» стране.
Украина покорно подставляла правую щеку, когда били по левой, и только жители Крыма не захотели быть унижены. Россия помогла им и пообещала «не оставить в беде других русских, проживающих на Юго-Востоке». И Юго-Восток вслед за Крымом сказал: нет киевской хунте. Захватив все рычаги власти, киевская хунта от имени народа стала именовать непокорных сепаратистами, террористами, а их успехи в боях приписывать вмешательству России.
Жаль, что русские войска не были введены в Луганск и в Донецк своевременно. Может, меньше было бы жертв, меньше пролилось бы крови. А обещали, но не сдержали обещания.
Хунта захватила средства массовой информации. Началась невиданная брехаловка. Можно продать мобильник, можно продать браслет, дом, кусок земли, но как продать совесть, трудно представить. Хотя ничего так дешево не стоит как совесть. Не потому ли, что совесть непостоянная категория, она как давление воздуха — утром высокое давление, а к обеду, глядишь, понизилось, скоро ливень. Не хочется говорить, что это национальная черта украинцев. Все люди лживы, все продают и покупают совесть, все лгут бесстыдно и нагло. Нет более лживого человека, чем Бардак Омама, Ангела Меркель, Оланд и руководители Евросоюза. Члены хунты не могли остаться в стороне. Мало того, каждый лжец старается переплюнуть другого лжеца.
Операция по возвращению Крыма показала всю гниль не только тех, кто имел там дорогие дачи, тех, кто поносил Россию на протяжении десятилетий, кто унижал русских проживающих в Крыму, но и мировых лидеров, начиная от Бардака Омамы. Они побоялись ядерной державы и не посмели пустить пули в качестве аргумента, они высунули длинные лживые языки. Если раньше огромная часть населения России относилась с симпатией к янкам и западным швабам, то теперь ничего нет, и не может быть, кроме презрения. Наплевать, что вы лучше живете, что у вас лучше техника, прочнее одежда, прекрасные дороги, но душа-то у вас гнилая, нрав лживый и дырявый.