Котенок. Книга 3
Шрифт:
— Завтра заседание школьного комитета комсомола, — сказала Волкова. — Забыл?
Я зевнул (не в первый раз с того момента, когда мы оставили маму наедине с телевизором) — сказывалась бессонная ночь. Улыбнулся. Покачал головой.
Сказал:
— Не забыл. Но и не думаю об этом. Было бы из-за чего волноваться.
Снова прикрыл рот ладонью.
— Не пойду туда завтра, — сказал я. — Лучше поработаю над книгой.
Пожал плечами и сообщил:
— Из-за «подписки о неразглашении» мне нечего будет там говорить. Разберутся. Без меня.
Хмыкнул.
— Если исключат из комсомола, то сами мне об этом сообщат, — сказал я. — Кравцова
Волкова встрепенулась. Остановилась, придержала меня за руку. Позади Алины светил фонарь — прятал лицо Волковой в тень, окружал её голову золотистым ореолом.
— Ваня! — сказала Волкова. — Так нельзя!
Она помотала головой — выглядывавшие из-под её шапки волосы заискрились.
— Почему? — спросил я.
Алина дёрнула меня за руку.
— Нельзя! — повторила она. — Ты должен туда пойти! Пообещай мне, что явишься завтра за заседание!
Она смотрела мне в глаза, словно гипнотизировала.
— Зачем? — спросил я.
Стряхнул с плеч Волковой снег.
— Потому что это важно! — заявила Алина. — Потому что так надо! Потому что… я тебя об этом прошу!
Я улыбнулся и ответил:
— Ну, если это важно для тебя… тогда схожу.
Глава 10
В понедельник я снова поклялся Волковой, что не пропущу сегодняшнее комсомольское собрание. Пообещал Алине, что явлюсь на него вовремя. Пошутил, что до блеска начищу свой комсомольский значок в честь такого события и надену отцовский галстук. Сдерживал улыбку, когда соседка по парте на переменах втолковывала мне: я недооценивал значимость грядущего школьного сборища. Видел, что Алину удивляло и даже шокировало моё спокойное отношение к заседанию школьного комитета. Но ничего не мог с собой поделать: комсомольцем я себя не ощущал и не видел никакой разницы в том, буду носить на груди знак с изображением Ленина или же положу свой значок на полку. Но вслух я эти мысли не озвучивал даже Волковой — лишь говорил, что твёрдо верю в «торжество справедливости» и в «здравомыслие» наших «мудрых» комсомольских вожаков.
Понял: мои одноклассники тоже помнили о заседании школьного комитета. Сделал такой вывод, потому что много раз сегодня ловил на себе их взгляды. Десятиклассники тут же отводили глаза. Но всякий раз ухмылялись, словно в предвкушении значимого и приятного для них (но не для меня) события. После уроков со мной побеседовала Снежка. Она адресовала мне слова поддержки; выразила надежду на «правильное» решение школьных комсомольских лидеров. Галина Николаевна шепнула, что собрание комитета посетит директор школы. Заверила: Полковник приложит максимум усилий, чтобы я и дальше выплачивал комсомольские взносы. Я поблагодарил учительницу. Передал её слова Алине. Волкова обняла меня в радостном порыве — удостоилась пренебрежительного взгляда комсорга десятого «А» класса и возмущённого фырканья Лидочки Сергеевой.
До маминого возвращения с работы я пообедал и написал семь страниц новой главы. Волкова не звонила: предупредил её, что поработаю до собрания. Накормил маму ужином и выпросил у неё папин галстук — раз уж разбрасывался в школе обещаниями придти на комсомольское сборище нарядным. Большую часть своего небогатого гардероба отец увёз в Первомайск. Но оставил дома несколько «нелюбимых» вещий, среди которых я нашёл и скучный полосатый галстук. Нарядился — взглянул в зеркало. Мама подивилась моему «серьёзному» образу. Объяснил ей, что иду не на свидание. Точнее, не
В школе я встретил Громова: единственного из одноклассников, кто сегодня не прятал от меня глаза (не считая Алину Волкову). Наряженный в строгий серый костюм Василий вышел из гардероба. При виде меня он ухмыльнулся и поправил на груди бандаж-косынку, где покоилась его простреленная Звонарёвым рука.
— Крылов, я проголосую за твоё исключение, — заявил Вася.
Он взглянул на меня сверху вниз.
Я расстегнул куртку, кивнул.
— Знаю.
— Клёвый галстук, — сказал Громов. — У моего деда такой же был. Он ним в своём селе мух по хате гонял.
Я поправил на шее классический узел «Кент» (минут пять его завязывал, стоя у зеркала).
— У твоего деда хороший вкус в одежде, — сказал я. — Жаль, что дед тебе его не передал.
Громов хмыкнул и торопливо зашагал в направлении ведущей на второй этаж лестницы — я вошёл в гардероб. Увидел на крючке рядом с Васиной курткой одежду Наташи Кравцовой и коричневое пальто Лидочки Сергеевой. Удивлённо вскинул брови: не вспомнил, когда Сергееву ввели в состав школьного комитета комсомола.
Я вошёл в кабинет математики и едва ли не нос к носу столкнулся с невысоким толстячком, наряженным в пошитый на заказ чёрный костюм: с комсоргом школы. Нашёл в памяти информацию, что этот парень учился в девятом «А» классе. И что его отец сейчас был членом бюро Рудогорского городского комитета КПСС. Толстяк не поинтересовался, кто я такой и почему ввалился на собрание школьного комитета комсомола. Он воскликнул: «А вот и Котёнок!» Парень снисходительно усмехнулся, осмотрел меня с ног до головы, похвалил мой галстук. Указал на первую парту среднего ряда — заявил, что моё место там. Он взглянул на наручные часы и известил меня о том, что «через десять минут начнём».
В классе пахло стиральным порошком «Лотос» (мне запомнился его запах) и толченым мелом. А ещё я почувствовал едва уловимые ароматы женских духов и табачного дыма. Громко поздоровался с собравшимися в классе школьниками и с директором школы, который скромно восседал за последней партой у окна. Отметил, что почти все члены комитета в сборе (и вдобавок к ним пришла Сергеева) — не явилась пока только девчонка секретарь. Я махнул рукой Кравцовой (та посматривала на меня, шепталась с Громовым). Пожал руки парням из десятого «Б». Уселся за парту, скрестил на груди руки. Скучающе взглянул на комсомольский значок, ярко блестевший на груди пухлощёкого комсорга первой школы.
Заседание комитета объявили открытым, как только девчонка секретарь уселась за учительский стол. Пухлый комсорг озвучил повестку сегодняшнего собрания, в которой числилось и «рассмотрение протокола первичной комсомольской организации» об исключении комсомольца Ивана Крылова «из рядов Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи». С принятия решения о моём исключении комсорг и предложил начать заседание. Раскрасневшаяся Кравцова вслух читала содержание протокола, составленного на прошлой неделе во время комсомольского собрания десятого «А» класса. Я прислушивался к её словам лишь первое время — потом зевнул и вернулся к проработке диалогов для начатой сегодня главы.