Котик обормотик
Шрифт:
– Да ты не переживай так добрый человек, девчонка хоть под крышей и как-то но накормлена, а так пропала бы совсем.
Но я уже вставал и шел к дверям:
– Не удивляйся бабка, сейчас заберу эту девчонку и приду, а ты пока еще каши свари.
Я привычной дорогой шел к дому старосты. Когда я подошел к крыльцу тот торопливо выскочил на улицу и, поправляя штаны, заюлил:
– Что уважаемому воину нужно от бедного старосты.
– Мне нужна девчонка, которая живет у тебя конуре.
Староста попытался выпрямиться и что-то сказать.
– Ты что! Еще спорить со мной хочешь, сейчас все здесь разнесу, веди быстро к конуре!- рявкнул
От моих слов староста съежился и мелкими шагами засеменил к будке, про которую, я и сам все знал. Бедный пес, учуяв запах кверкса, забился в самый дальний угол и тихо скулил, но, тем не менее, прикрывал своим телом мою сестру и даже попытался слегка рыкнуть, когда я вытаскивал ее за ногу.
– Бедная ты моя сестренка,- подумал я,- единственный у тебя защитник -собака.
Но Майе, то, что ее вытащил из конуры какой-то злой дядька, совсем не понравилось, и она с удовольствием царапала мне лицо своими коготками. Было интересно смотреть за ее разочарованным грязным лицом, когда она увидела, что ее старания ни к чему не привели.
Я взял ее под мышку и пошел обратно к старухе. Там уже вовсю на очаге в горшке пыхтела каша. Мы усадили грязнулю за стол и та, перестав реветь, схватила деревянную ложку и принялась наворачивать горячую дымящуюся пищу.. Тем временем бабка Воря изучающе рассматривала меня.
Пришлось даже спросить:
Что бабка смотришь, как будто знакомого увидала?
– Да вот мил человек, думаю все, чего это ты так о душе бесприютной встревожился, кто она тебе будет -никто. А ты вон канитель, какую развел. Небось, завтра одевать девку будешь.
– Ее прежде чем одевать, от грязи собачьей неделю надо отмывать, - потихоньку успокаиваясь, буркнул я.
– Так давай-ка я завтра баньку то истоплю, девку намою да и тряпки у меня кое-какие есть, а встанет это тебе всего ничего и она назвала цену, за которую можно нарядить невесту.
– Бабка, не шути со мной, знаю я все цены, так, что хочешь заработать, топи баню, и тряпки давай только чистые и не рваные, поняла?
Тем временем моя сестричка уже не могла больше шевелить ложкой, ее живот округлился, а глаза спали. Я взял ее на руки, и под удивленный взгляд бабки понес ее с собой, прижав к груди, и вместе с ней заснул, несмотря на жуткий запах собачатины, так нетерпимый теперь моим носом.
Проснулся я рано, запах стоял жуткий, я задыхался, выскочил во двор и вдохнул полной грудью свежий, утренний воздух, бабка, которая уже затопила баню и сидела на завалинке, понимающе засмеялась:
– Что совсем угорел от собачьего духа, ну ничего сейчас я ее от всей вони отпарю, да ототру.
Я посидел на улице подождал, когда будет готова баня, и лишь потом взял на руки, еще спящую девочку и понес к бане. У дверей я снял с нее драное -предраное платьишко, больше на ней ничего не было, и голышом передал в заскорузлые бабкины руки. Тряпье с удовольствием отправил в кучу мусора. Потом присел рядом с баней и слушал жуткий визг, впервые за три года моющейся девчонки. Через час двери отворились, и оттуда вышла запыхавшаяся бабка вся мокрая с крупными каплями пота на лице и моя ненаглядная сестренка, теперь уже было видно, что это не звереныш, а девочка, волосы у нее были роскошные ярко-рыжие, как когда-то, у ее матери. Ей сейчас должно было быть всего семь лет, и что делать дальше с ней я не представлял, но не оставлять же ее в этой деревне, а когда доберусь до цивилизации то наверно, что-нибудь придумаю.
Пока мы с бабкой Ворей занимались приведением в порядок сестренки, в деревне под подзуживание старосты, лишившимся будущей посудомойки, или еще кого-то, нарастало народное возмущение. И когда мы втроем сидели за столом и мирно пили отвар из какой-то сладкой травы, на улице послышались возмущенные крики, о том, что всякие хрен знает кто, сильно много на себя берут и сейчас получат по башке.
Я взял мечи и вышел во двор, но, тем не менее, сельчане не здриснули, а продолжали стоять, направив на меня вилы и прочие сельхоз орудия.
Мне очень не хотелось драться или магичить и привлекать раньше времени внимание к своей особе, поэтому я пока довольно мирно спросил:
– Ну, и чо вам надо мужики?
– Дык ты это, сожрал девчонку, али уже надругался над ней, давай признавайся, а то сейчас мы на твоих кишках тебя и повесим,- раздались недружные выкрики крепко поддавших крестьян
Тут на улицу вышла бабка, держа за руку, отмытую и одетую в чистое платьишко Майю. Мужики разочарованно посмотрели друг на друга:
– Так это, мы звиняемся, нам тута староста страстей наговорил, а так мы даже и ничего. Слушай, ты кто там есть, заходи сегодня в забегаловку, отметить такое дело надо. Уж не знаем, зачем девчонка эта тебе нужна, но видим, что в хороших руках будет,- сказал самый здоровый, заросший дремучей бородой мужик.
Тем временем Майя вырвалась от бабки и подбежала ко мне прыгнула на руки и заговорщицки прошептала:
– Франек, я ведь знаю - это ты.
Ну что тут будешь делать, вырос, взрослым стал, лицо магически изменили, а сестренка узнала на второй день.
Ну и ладно, даже если будет болтать, все равно ей никто не поверит. Так, что, пожалуй, сегодня еще побудем здесь вечер, а завтра в путь, в столицу. Остравии, Траест.
Вечером в забегаловке я хорошо укушался, спасибо моему организму, который перерабатывал всю эту дрянь достаточно быстро, поэтому к бабке я попал на своих ногах. Но выпил и чокнулся я, по крайней мере, со всеми жителями деревни.
–
Утром мы поели, попрощались с нашей хозяйкой и я, посадив Майю себе на загривок, оставил свою родную деревню теперь уже наверно навсегда.
Да это я, конечно, хорошо придумал, взять девчонку семи лет с собой. Ее рот не закрывался вообще. Она спрашивала меня обо всем, на что падал ее взгляд, через два часа мой язык был, как деревянный. А она была свежа, как роза, и говорила и говорила. Наверно все ее молчание в течение трех лет в собачьей будке, прорвалось таким словесным поносом.
Когда мы остановились на первом привале, я долго объяснял ей, что я ей не брат, а опекун, и что меня зовут Ален де Фебри, и что она должна запомнить это и никогда ни при каких обстоятельствах не говорить, что я, ее брат Франек. Майя хитро улыбнулась, и с этого времени я слышал от нее только опекун Ален.
Пока мы сидели на траве, мимо нас проследовало три телеги с товаром, тремя охранниками и купцом, я попросился в попутчики, купец, оценив мои габариты, о чем-то поговорил с охранниками и взял меня также в охрану за еду, а Майю посадили на телегу. Потом уже улыбающийся старшой объяснил, что внешность у меня больно выдающаяся, был бы я грабителем, о таком было бы давно известно. Этот небольшой караван двигался до ближайшего городка Имела, где купец хотел все распродать с вернуться обратно к фронтиру. Мне это было все равно, и я приступил к своим обязанностям, включив все свои органы чувств на полную мощность.