Котуйская история
Шрифт:
– Да, Борисов, разочаровал ты меня, ну, что ж, я отплачу тебе той же монетой. Ты даже представить себе не можешь, как я могу повлиять на твою дальнейшую судьбу.
Лешка вдруг вспомнил изречение Галинки и вслух сказал:
– Зайцы в прошлом году скромнее были.
– Глупо в твоем положении показывать свою удаль, попомнишь еще меня.
Дознаватель ушел и больше его Лешка никогда не видел. Зато, когда его перевели в "Матросскую тишину", ему пришлось столкнуться с таким оголтелым напором следователей, что возвращаясь в камеру с допроса, он вынужден был признать, что его ждет не менее коварный суд и возможно более суровый приговор, чем он себе представлял.
Глава 9
Суд
В главном управлении МВД, в кабинете политотдела, два высокопоставленных офицера вели между собой разговор:
– По сведениям, поступающим нам из надежных источников, чеченская группировка взяла под свой контроль несколько районов Москвы, в том числе: территорию Южного порта и многие другие объекты.
– Сергей Дмитриевич, ты прекрасно понимаешь, для каких целей мы потворствуем этническим группам, нам необходимо противопоставить их московским группировкам. Ты же в курсе, что в ходе последних событий, практически все районы Москвы и Подмосковья контролируются местными преступными группами.
– Александр Борисович, заигрывание с кавказскими лидерами, а в особенности с чеченскими, обусловлено с людьми сверху. Политическая ситуация в стране сейчас повернута на поддержку чеченского народа, который в Сталинские времена был депортирован в республики Азии. На политической арене появился Руслан Хасбулатов, защищающий права чеченского народа.
– Между нами говоря, Сергей Дмитриевич, наше с тобой дело "телячье", нам дано указание, чтобы мы разобрались в последнем вопросе о недавней стычке между чеченцами и люберецкой бригадой.
– Да, постарались наши бойцы, уложили основную часть бандитов.
– А с чеченской стороны есть жертвы?
– спросил Александр Борисович.
– Троих смертельно ранило.
– Поверните дело так, что люберецкие не поделили с соседями контролируемую территорию, чеченцы должны быть вычеркнуты из этой истории.
– Александр Борисович, я уже отдал в следственный отдел подобное распоряжение, так что любое упоминание участия чеченской группировки в этом инценденте больше не коснется ушей чеченских, политических лидеров.
Во время следствия, свидания Алексею были строго запрещены, адвокат изредка передавала ему весточки от мамы и Галинки, они же приносили ему ежемесячные передачки. Деньги делали многое, Лешку поддерживала братва с воли, все понимали в каком положении он оказался: только один он выжил из его группы и дальнейшая выдержка перед ментами, давала Лехе право на уважение. Его изредка вызывал офицер охраны и приводил в комнату, из которой Лешке удавалось сделать коротенькие звонки по телефону своей девушке и матери. Иногда он радовал их письмами, которые отправлялись через "гонцов" на волю.
Время приближалось к судебному процессу, назначенного на май месяц. Алексею вменялись уголовные статьи: бандитизм, организация ОПГ и убийство представителей власти, последнее обвинение грозило ему крайней мерой социальной защиты - расстрелом.
В камере он имел особый статус - таких парней уважали везде и практически все. Ему приходили малявы от разных авторитетов, поддерживающих его духовно. Грев шел без проволочек: табак, продукты и даже запрещенные предметы первой необходимости Лехе передавали регулярно. Так что со стороны братвы к нему претензий не было никаких, а вот, что касается официальной власти, (как ему обещал дознаватель) вокруг Алексея постоянно нагнеталась атмосфера нетерпения. Вскоре Лешкино тюремное благополучие закончилось, его перевели из общей камеры в одиночку. Он подал заявление следователю, пытаясь обжаловать действия администрации тюрьмы, но ему дали письменный ответ, что в целях интересов следствия ему категорически воспрещено находиться в общей камере.
Потекли томительные дни ожидания суда. Вскоре он подписал закрытие дела и через неделю получил обвинительное заключение. Со страниц небольшого тома на Алексея вылился поток лжи, он во многом был не согласен и потому решил отстаивать свои действия в суде, надеясь на переквалификацию тяжелой статьи, которая шла вплоть до расстрела.
Рано утром, после завтрака и проверки, тюремщики пристегивали нары к стене, и Лешке разрешалось только сидеть. Если надзиратель увидит в глазок, что он прилег, ему выписывали постановление за нарушение режима содержания. Вечером менты отстегивали нары, и Лешка с блаженством растягивался на тощем матраце и предавался воспоминаниям: вот видится ему родной, филевский поселок, улица и барак, проплыли лица Зямы и Витьки Валеного. Мама в платке, стоявшая возле окна. Вот отец сидит на маленькой кухоньке за столом и, куря махорку, улыбается своей постоянной, приветливой улыбкой. Встает перед глазами образ Сережки Резака, уплывающего одиноко вдаль. Вот Эля блеснула своей лучезарной улыбкой и, махнув рукой, скрылась в Хлудовском парке.
Словно в реальности, вдруг перед Лешкой всплыло родное лицо и стало приближаться. Он боялся открыть веки и спугнуть грезы. Увидел ее голубые, печальные глаза, красивые губы пришли в движение, но он догадывался, что она шепчет ему о любви.
Внезапно его грезы прекратил шум открываемой кормушки.
– Борисов!
– Я.
– Имя, отчество?
– Алексей Николаевич.
– Собирайся с вещами.
– Командир, меня на суд?
– Да.
– Дайте станок побриться.
– Сейчас накажу дежурному по коридору.
Всю ночь он просидел в общем боксе, в котором собирали арестованных, кого - то везли на следствие, а кого - то и в суд.
Первым делом, когда его завели под конвоем в зал, Лешка увидел Галю и мать, они сидели рядом на передних рядах. "Значит, познакомились", - Лешка улыбнулся.
Начался процесс и ничего хорошего он не предвещал. Приглашались свидетели, допрашивались разные лица. Суровый, на вид судья, постоянно делал замечания на реплики людей, стуча деревянным молотком. Затем прокурор "запросил" самую строгую меру наказания. Зал охнул, заволновался. Мать схватилась за сердце и замотала головой. Галинка, обняла ее за плечи и глазами, наполненными слезами, смотрела на любимого, еще не веря, что ему грозит смертный приговор. Лешку увели до окончания перерыва. Мужики и парни, приехавшие вместе с ним на суд, скорбно поджимали губы и сочувственно кивали головами.
– Прошу встать, суд идет, - прозвучал голос девушки-секретарши. Все в зале поднялись.
– Именем Российской Федерации... Лешка не слышал его чтения, он смотрел на родные лица, наблюдая, как они реагируют на слова судьи и только в последний момент он заметил, как лицо Гали засветилось от радости и она, восторженно, протянув к нему руки воскликнула:
– Лешенька!
Он встряхнул головой, как бы разгоняя оцепенение, и услышал последние слова судьи:
– Подсудимый, Вы имеете право обжаловать приговор в течение семи дней, подав кассационную жалобу. Вы согласны с решением суда?