Котуйская история
Шрифт:
В камере сидели на тот момент солидные люди, одни даже шли в крытую тюрьму, а другие этапировались из Усть-Кута с наркотзоны. Повздыхали, поругались и рассмеялись:
– Хорошо мы не на малолетке, а так бы нас всех в петухи определили, одним словом мужики, этот черт - Гагара нас всех запомоил.
– Мужики грохнули веселым смехом. Но Лешке было не до веселья, он первый раз попал в такую ситуацию и вечером подсел к Артисту.
– Земляк, ты извини, что я впрягся за Гагару, сам понимаешь, я не знал.
– Леха, да не грузись ты так, это же тюремная жизнь, многое здесь скрывается, как под водой, я вот в одной тюрьме с парнягой пайку ломал (жить в одной семье), а на зоне он стал первым активистом, вот и угадай, пацан он был в душе или сука.
Наконец Леху с вещами вызвали на этап, теперь его путь лежал на Восток. Через несколько дней столыпинский вагон прибыл в Красноярск и его с десятью другими заключенными привезли в СИЗО (следственный изолятор). Но задержался он в изоляторе недолго, видимо в управлении быстро разобрали дела осужденных и он был направлен на север, в поселок Кежма, рядом с которым располагалась лесная зона, зэки называли ее - "Единичкой".
Первым делом Леха отправил письма, сообщая, что прибыл на постоянное место для отбытия срока. Ему удавалось весьма редко отправлять с этапа матери и Галинке весточки, так что он не мог знать, дойдут ли они до адресата.
На распределении он попал во второй отряд, который практически не выводили за зону, где шла основная работа зэков - лесоразработки. Первые дни его никто не трогал, никуда не вызывали. Оказалось, начальник оперчасти по делам отбыл в Красноярск и потому Леху не тревожил. После появления в зоне кума, дневальный оперчасти пришел в отряд и наказал завхозу, чтобы он предупредил Борисова, что его вызывает начальник оперчасти.
Леха, не ведая, что его ждет, без опасения пришел к куму. Он открыл дверь и спросил:
– Вызывали?
– Кто такой?
– Осужденный Борисов, второй отряд.
– Выйди в коридор, постучи и по форме доложи,- приказал капитан.
– А я что, неправильно назвал свою фамилию?
– Наглец ты, однако, я тебе сказал, выйди вон...
– Слышь, ты, кэп, варежку закрой... Что оскорбляешь?
Капитан сорвал трубку телефона и тут же зычным голосом отдал распоряжение:
– Наряд ко мне, быстро!
– И хищно оглядев Борисова с ног до головы, сказал,- ты оказывается еще первоходка, мы с тебя здесь быстро спесь собьем, тебе первая пятнашка покажется длиннее твоего срока.
– Начальник, что ты меня все пугаешь, решил заморить, так делай, что словами бросаешься.
– Вот змей - ершистый, но ничего и для тебя ежовые рукавицы припасены.
– Откуда ты узнал мою кликуху,- спросил удивленно Леха.
– Чего?
– не понимая, спросил кум.
– Я говорю, почему меня змеем назвал.
– А-а, так это твоя кличка, не знал...
– Кличка у собак, а у меня погоняло.
– Блоть ты необразованная...
– капитан не успел закончить фразу, как вошли два прапорщика.
Опер протянул постановление и сказал:
– В изолятор его, в левое крыло, да чтоб кормушку под замок, узнаю, хоть одна крупинка махорки к нему попадет, накажу.
Лешку провели через всю зону, и пошли вдоль запретной полосы к стоящему на углу высокого забора, одноэтажному изолятору.
Его тут же переодели в застиранную робу, дали на ноги обрезанные пимы, которые зэки шутливо называют "Штоты - штоты" и закрыли в узкую камеру. Лешка еще не знал, что в правом крыле располагается БУР (барак усиленного режима), а в левом, камеры изолятора и карцера. Вместо параши стояла обычная алюминиевая фляга, от которой несло вонью, нары пристегнуты, окно зашито листовым железом, в котором пробито несколько дырок. Над головой, в углублении стены, за решеткой, тускло светила лампочка.
Да, неласково встретила его "Единичка", хотя, если вспомнить слова Слепого, то у Лехи, похоже, началась полоса невезений.
"Прохладно, - Леха поежился, - батареи и помине нет, хорошо на улице конец сентября, а то ведь в морозы здесь, наверное, страшный холод. Кум - зараза, с первой встречи окрысился, теперь не отстанет. Ладно, отсижу пятнашку, да выйду, если будет прессовать, напишу жалобу прокурору".
То ли Леха родился под счастливой звездой, то ли что-то в управлении напутали, но прошло четырнадцать дней, и к нему в камеру пришел начальник спецчасти. Леха подписал бумагу, его тут же переодели в родную робу, отдали вещмешок и через два часа уже вели на вахту. Он был в недоумении, но факт оставался фактом - Змей покидал "Единичку".
Втолкнули в автозак, и Леху затрясло от "хорошей" дороги. Ехали примерно час, и когда дверь открылась, он увидел широкое поле, с бетонной полосой и догадался, что это небольшой аэродром. Рядом стоял еще один автозак, из него высадили семь зэков и под охраной солдат с собаками, приказали сесть на корточки. Вскоре появился военный "УАЗ", из него вышли офицеры, и всю партию заключенных повели к стоящему недалеко вертолету. И тут у Лехи екнуло сердце, он вспомнил разговор с бывалым зэком, который упоминал о северных зонах, расположенных на Средне - Сибирском плоскогорье.
В вертолете было шумно, закладывало уши, приходилось по - началу широко открывать рот, чтобы децибелы не так давили на перепонки. Полет продолжался нескончаемо, кто-то из зэков спал, а Леха и его сосед по лавке, смотрели в иллюминатор и наблюдали за проплывающими внизу извилистыми реками, скальными ущельями, невысокими, но уже местами покрытыми снегом горами и бескрайней тайгой. Вот внизу заблестела вода - это была река Котуй (река на севере Восточной Сибири, правая составляющая Хатанги. Дл. 1409 км, пл. бас. 176 тыс. км. Берёт начало на плато Путорана, в верховьях многочисленные пороги, в ср. и нижнем течении протекает по Среднесибирскому плоскогорью).
Когда вертолет закружился над посадочным местом, прозвучала команда начальника конвоя:
– Всем приготовиться к высадке. Идти строго по двое, шаг влево, шаг вправо, расцениваю, как попытку к бегству. Конвой стреляет без предупреждения.
Вертолет плавно опустился на площадку недалеко от поселка, видимо там проживали обслуживающие зону, военные и гражданские лица. Забросив мешки за плечи, зэки поплелись за идущими впереди солдатами, по бокам и сзади пристроились еще несколько вооруженных человек, направленных для усиления конвоя из охранного гарнизона. Вскоре, за стеной елей, сосен и кедров, показались стройные ряды колючей проволоки, по углам периметра располагались смотровые вышки, на которых прогуливались солдаты с автоматами. Разделял свободу и две запретные полосы сплошной, двухметровый, деревянный забор, окрашенный известью. Подошли в вахте, справа от которой расположились двухстворчатые ворота. Одна половина ворот открылась, и этап зэков завели в превратный участок между запретками. Конвой передал заключенных лагерной охране и всех повели в крайнему бараку - это была карантинка. Пока шли, Леха насчитал в зоне шесть бараков, разделенных на две части, по всей видимости в лагере было десять отрядов. Недалеко располагались столовая, баня и что-то вроде небольшой кочегарки.