Котуйская история
Шрифт:
– Допустим...
– Я забываю о них, а ты не возражаешь по поводу увольнения Живцова.
– Что ты еще знаешь обо мне, Семен?
– Я так думаю, что некоторая часть золотишка, что там намывают, перекочевывают к тебе. Я знаю тебя давно, и так просто ты не отпустишь на свободу людей и не направишь их в теплое место.
– Семен, это только твои предположения - забеспокоился Юрий, - ты ведь тоже приторговываешь лесом.
– Ты не переживай, это останется между нами. Ну, так как, по рукам?
– Ладно, после Красноярска мы решим этот вопрос, ты только объясни, чем тебе "Шакал" пришелся не по душе?
– Юра, мне комиссия из центра здесь не нужна, что он вытворяет с заключенными, тебе прекрасно известно. Да ты посмотри, что он дома чудит, родную бабу в холодном сарае закрывает, мне уже соседи жаловались, погубит он ее. Садист!
– Ты только с зэками не либеральничай, а то добром не кончится, посадишь на спину, не отвяжешься, или что, Семен, очки набираешь?
– Юра, они тоже люди, по мне так, если попали сюда, пусть работают, но зачем их в могилу преждевременно загонять.
– Так - то оно так, но блатные своего не упустят, мало того на крючок тебя посадят и будут дергать за ниточки, а ты как марионетка, станешь исполнять их прихоти. Покладистый ты Семен.
– Что поделать, характер такой. Ладно, потом договорим, иди, готовься к встрече с начальством.
После выхода из изолятора, старый горец захворал. Он теперь часами лежал в углу на шконке и часто курил. Леху определили в 70 бригаду, но пока не выводили на работу, с разрешения начальника санчасти, он долечивался амбулаторно, находясь в отряде. Змей проникся к пожилому человеку, за время, проведенное в трюме, он сроднился с ним душой. Заха любил поговорить, ему нравилось, когда вечерами молодежь собиралась в его проходе и часами слушала рассказы о его родном крае, одинокой, совсем уже старенькой матери, живущей в горном ауле. Леха удивился, когда узнал, что Заха за всю свою жизнь ни разу не был в школе. Степенный, спокойный, рассудительный Заха, всегда был в центре внимания зэков. Как - то вечером у него возник разговор со Змеем.
– Леха, скажи мне, что ты вынес из трюма, что чувствуешь?
– Злость безмерную на беспредел ментовский, а особенно на Шакала.
– Скажи своими словами, что они с нами сотворили?
Леха пожал плечами, но немного подумав, ответил:
– Опять же, озлобили, да и только.
– И что самое наглое в их действиях, так это нарушение не только наших прав, но и законов, какие написали они же. В каком законе написано, чтобы к нам применяли пытки, голодомор? Нет такого закона! В 1988 году отменили ограничение еды в изоляторах и БУРах, а на нашей командировке с подачи кума и режимника, эти законы ни во что не ставят. Весь беспредел творится с легкой руки местных "князьков". Прокурор по надзору с мусорами зоновскими заодно.
– И как их урезонить?
– Теперь никак. А знаешь почему?
– Лешка пожал плечами.- Власть всегда была кормушкой для тех, кто ей старательно зализывает зад. Ты думаешь, они на одну зарплату живут? Не тут - то было. Жируют, как свиньи. Вот ты Леха и другие молодые в настоящее время, как думаете, правильно вы делаете, что людей грабите?
– Спекулянтов, коммерсантов сам Бог велел "на уши" ставить - ответил Леха.
– Ты к ним причисляешь бывших цеховиков?
– Конечно, они все оттуда вылезли.
– А теперь смотри, какая интересная картина вырисовывается:
еще при царе были купцы, которых с легкой руки советы окрестили перекупщиками, то есть спекулянтами. Затем были крепкие крестьяне, единоличники, середняки, их большевики назвали мироедами, кулаками, эксплуатирующими бедноту. Прошло несколько десятилетий и сейчас на тех же людей снова стараются надеть хомут, но только за них принялся сам народ - то есть братва. Ты же к ним относишься?
Леха внимательно слушал Заху, ему было интересно узнать, для чего он начал свой подход издалека.
– Заха, ты считаешь, что нынешние коммерсы и бывшие торговцы имеют одни корни?
– Имеют, потому что хотят зарабатывать своей хребтиной. А кто, по - твоему во всей этой неразберихе нагреет руки?
– Власть конечно, ну, и нам кое-что перепадет.
– Так почему вам молодым не переключиться на власть? Ведь там кучкуются все именитые хрычи. Уважающий себя вор, не полезет в карман к старухе, не станет обирать нищего, который на вокзале просит милостыню. Не залезет в хату к молодке, которая вот - вот собралась рожать. Вор не станет красть у работяги, который получил гроши за свой каторжный труд и спешит домой накормить семью. Где у нынешних братков и их лидеров старые понятия. Тебя, к примеру, учили, чтобы ты последнюю сигарету, даже у мента не забирал?
– Я слышал об этом.
– Но не пробовал на деле...
– Заха хитро улыбнулся, - Леха, сынок, когда ты гнил в трюме, ты сравнялся с нищим на вокзале или просящим на паперти, ты даже угодил на уровень ниже, так как они свободны душой, а твоя томится в клетке. На воле не проходи мимо бедных, просящих на краюху хлеба. Отбери у богатого и поделись с нищим - это так просто. Но не забывай, что все богатые тянутся к деньгам, либо это сила, она гнет их и делает рабами, зависящими от финансов.
В проходе собрались парни, мужики, им было интересно послушать старого и мудрого горца.
– Я видел много людей, которых менты ломали, как спички. Вот ты - Леха, готов снова попасть в тот ад, из которого только что выбрался?
Змей задумался, желваки заходили на его скулах, и тут он вспомнил своего отца, вечно, отрицающего порядки власти. "И все-таки, я в батю характером" - подумал он и сказал вслух:
– Они не сломают меня.
– Значит, твой хребет с годами и поступками становится стальным, несгибаемым.- Заха махнул рукой,- мужики, на сегодня закругляемся, проверка сейчас будет.
Перед сном Заха поманил Леху и указал рукой, чтобы он сел рядом на его постель.
– Я смотрю, ты много писем получил, если не секрет, от кого?
– От матери и невесты.
– Я анекдот вспомнил: Сидят в КПЗ два арестанта, один другого спрашивает: - Тебе сколь втерли? Пятнадцать, а тебе? Мне тоже пятнадцать. Тот, кому присудили пятнадцать суток, говорит: Счастливый ты, зима - лето, зима - лето, пятнадцать пасок (1 год) и домой, а у меня впереди: день - ночь, день - ночь...
Леха улыбнулся, понимая, на что намекает Заха.