Котуйская история
Шрифт:
Пока находились в карантине, этапников помыли, постригли наголо, проверили на отсутствие вшей и обработали в прожарке все вещи. Подходили заключенные, интересовались, откуда прибыл этап, кто такие, есть ли среди прибывших земляки.
По сравнению с "Единичкой", в эти края зима приходит рано, Котуй уже в конце сентября затягивает льдом до самого июня, а земля покрывается толстым слоем снега.
В каждом бараке топилась отдельная печь, поддерживали огонь дежурные, или свободные от работы зэки. Маленькая кочегарка в зоне в основном обогревала вахту, баню, санчасть, небольшой клуб и хозяйские помещения. В нескольких километрах от лагеря, чуть вверх по Котую, располагались лесные участки, куда свозили неисчислимые, на взгляд зэков, стволы елей,
Начальник лесной зоны - подполковник Семен Владимирович Морозов, в большей мере был занят выполнением плана по лесозаготовкам, так как управление Краслага постоянно наращивало нормы выработки, и для начальника была поставлена главная задача: обеспечивание здоровой рабсилой лесной "командировки". Его заместитель по оперативной работе - майор Шахов Юрий Борисович и начальник режимной части - капитан Живцов, осуществляли в лагере порядок и следили за криминальной обстановкой в зоне. Не редко между службами производства и режима возникали прения. Хозяин зоны давил на то, чтобы авторитетных зэков не трогали оперативно - режимная части, его в большей степени интересовало выполнение нормы выработки. Опер - по другому кум зоны, имел иную точку зрения, он знал, что отбывающие на зоне старый вор - отрицала "Заха" и другие уголовные авторитеты, держат порядок среди мужиков и блатных за счет распоряжения хозяина. Совсем недавно, произошла небольшая забастовка или правильно назвать - неповиновение заключенных администрации зоны. Работяги отказались выходить на работу, потому - что майор Шахов в целях оперативной обстановки, закрыл Заху в изоляторе. Морозов, после высказанного недовольства зэков, отменил постановление опера и своим приказом выпустил вора в зону. Вот так закончилась маленькая "война" в пользу блатных зоны, ведь по определению она считалась "Черной", где блатная масть держала порядок среди зэков. Не получилось у Шахова и Живцова на этот раз затянуть лагерь в красную пучину ментовского беспредела.
Леха еще не знал, что представляет собой капитан Живцов, он только услышал, как за глаза зэки называют его "Шакалом", уничтожившего в прошлом в этой зоне не один десяток, настроенных отрицательно к ментам - зэков.
Леха-Змей слышал о лагерном телефоне, но не знал, насколько быстро он работает между периферийными лагерями. Как только он вышел из карантинки и по распределению попал в седьмой отряд, его пригласил старый зэк - Заха на разговор. Присели возле костерка, разведенного рядом с бараком. Молодой парнишка, сопровождающий Заху, тут же зачерпнул алюминиевой кружкой снег, поставил ее между двух кирпичей, чтобы сварить чай и отошел в сторонку.
– Сынок, малява на тебя пришла, аж с самой Москвы. Знаешь Отари?
– Квантришвили?
– Верно. Просит он за тебя. Говорят твою бригаду положили, ты один выбрался с того света. Повел ты себя достойно, не потащил с собой никого из братвы.
– Интересно, а как братва узнала, что я сейчас нахожусь в зоне "У черта на куличках"?
– Сорока на хвосте принесла,- улыбнулся старый вор.
– Расклад такой: зона наша "черная", как ты уже увидел, правит здесь братва, но по идущим слухам управление Краслага готовит ломку авторитетам именно в таких, лесных зонах. Кумовья пока слушают хозяина, но не факт, что эта лояльность долго продержится. Я вот почему начал: на тебя мусора повесили два трупа, зэк, убивший ментов на воле, для них злейший враг. Ни сегодня, завтра, тебя главный кум зоны потянет к себе и если он на тебя ополчится, то твоей душой займется "Шакал" - эта мразь, начальник режимной части, дай ему волю, он нашего брата сгноит в БУРе.
– Я выстою.
– Похвально, но ничего ты сынок не понял, им нужно, чтобы ты расплатился своей жизнью за двух погибших ментов. Ты сидел хоть раз в трюме?
– На "Единичке" четырнадцать суток.
– Так вот, считай, что ты там загорал на Черноморском курорте. Из стен нашего изолятора уже не одного доходягу вынесли вперед ногами. Месяц и зэка выигрывает "Тэ-Бэ-Цэ" (туберкулез легких), как в лотерею, через три месяца легкие начинают вылетать с плевками и выносят бедолагу на местный погост. Так что сынок, давай - ка хапнем чифирку и будем продолжать жизнь, может, обойдет тебя нелегкая стороной.
Вечером Леха увидел, как в зону по пятеркам заводят работяг. Шел съем с работы. Пожилой старшина зачитывал по карточкам:
– Рюмин.
– Здесь.
– Имя, Отечество, - говорил старшина вместо отчества.
– Сергей Иванович.
– Востриков.
– Юрий Степанович.
Отужинав в столовой, зэки разбрелись по отрядам. Заха пригласил Леху в соседний барак к своим кентам. Пройдя за порог, Змей услышал в левой секции, как под гитару кто-то пел старую, каторжанскую песню:
Каюры, малицы, оленьи тарбаза
И серой мглой укутан крайний север,
Пришейте на спину бубнового туза
Его в тайге застрелит пьяный егерь...
С правой секции мелочно звучал другой голос, исполняя уже знакомую всем песню лесорубов:
Остановлюсь у комля (нижняя часть ствола дерева) я, слегка передохнуть
В глазах мелькают бабочки, ох, как бы сачкануть,
Сачка (отлынивающий от работы) заметит вовремя и бригадир простит
И как бы - то, по - дружески, со мною погрустит.
Мужики и парни весело подхватывали хором припев:
Ель, ель, ель,
Кругом сплошная ель,
В разрезе ты на тридцать семь
На пятьдесят комель...
Прошли в самый дальний угол секции, Заха представил Леху и все до одного, при знакомстве подавали руку, при этом привставали со шконок. Чувствовалась братская атмосфера. Один из зэков открыл форточку, а остальные по очереди покуривали "косячок" и выпускали струйки дыма на чистый воздух. Леха тоже "пыхнул" несколько раз и повеселел. Потом был разговор за чифиром, воспоминания, а затем Заха привел Змея в родной отряд и, указав ему на спальное место, сказал:
– Здесь будешь отсыхать.
Леха огляделся, место ему досталось в углу, а через проход - напротив, стояла шконка Захи.
Утром, когда отряд ушел на развод, в барак заскочил молодой зэк, он обратился к Лехе:
– Ты Борисов, с нового этапа? Собирайся, тебя кум вызывает.
Леха, предчувствуя неприятный разговор, от злости сжал челюсти и, достав вещмешок, вытащил две пачки папирос и туго набитый кисет с махоркой, он предположил, что его сразу же посадят в изолятор.
Небольшое, одноэтажное здание, узкий, темный проход и кабинет с табличкой: "Зам по ПВР. Начальник оперчасти колонии". Леха постучал и вошел. За столом, при горящей лампе, увидел майора, на вид ему было лет около пятидесяти. Строгий нос, густые брови, аккуратная стрижка, чуб зачесан на правую сторону, крепко сжатые губы.
– Осужденный Борисов, седьмой отряд. Вызывали, гражданин начальник?
Майор посмотрел в окно, за которым начало светать и выключил настольную лампу. После создавшейся паузы, спросил:
– Как намерен жить дальше?
– Как все, продолжать отбывать срок.
Майор зыркнул глазами на осужденного.
– Да, первый раз и сразу пятнадцать, натворил ты делов.
– Я не виновен.
– Вы все здесь не виновны, я это слышу уже не один десяток лет. В твоем деле два убитых офицера. Кому мне верить: тебе или суду? Просто так два трупа не повесят, значит - виноват, - стальным голосом произнес майор.