Коты и солдаты
Шрифт:
Когда поезд тронулся, за окном Зинаида и Глаша, прощально махали руками. Брусилов махал им в ответ. Все грустили, но старались бодриться. Максим тоже помахал рукой Глаше. Хорошая девочка. Хотелось бы свидеться с ней ещё раз. Но даже он своим детским умом понимал – не то сейчас время, чтобы что-то загадывать наперёд. Война всё по-своему повернёт.
Замелькали деревья и проносились мимо придорожные посёлки. Повсюду виделись следы недавних бомбёжек. Разрушенные домики путейцев, исковерканные вагоны, разбитые и сгоревшие строения. Некоторые до сих пор дымились. Ещё тревожнее стало, когда
В это самое время, по лесу, возле небольшой железнодорожной станции, шло на марше подразделение МЗА (малокалиберной зенитной артиллерии). Уже почти подъехали к железной дороге. Видели спешащие по ней поезда. И тут к колонне зенитчиков подбежал отчаянно кричащий связист:
– Тревога! Положение номер один!
Молоденький лейтенант тут же повернулся к своему боевому расчету:
– Слышали? Быстро-быстро, разворачиваем!
Колонна остановилась. Никифор Сидорчук торопливо расчехлял зенитную пушку. Только что обученные, ещё ни разу не побывавшие в бою, зенитчики спешно вспоминали, что они должны делать для приведения установки из походного положения в боевое. Они отчаянно старались поскорее развернуть орудия и дать бой, но всё-таки не успели…
Немецкие бомбардировщики уже делали первый заход над железнодорожной станцией.
Рыжая кошка забеспокоилась, заметалась – в неба нарастал гул подлетающих небесных птиц. Их натужное, устрашающее гудение приближалось.
Люди, расслышавшие звук тяжелых самолетов, разбегались в панике – бросились врассыпную, прижимались к земле. Все, кроме зенитчиков. Они спешили, как могли – торопливо готовились к своему первому бою. Преодолевая страх, они делали всё так, как их учили.
Рыжая кошка бегала туда-сюда – по одному оттаскивала своих котят, прятала их в нишу под поленницей. Оставила последнего рыжего котёнка одного возле колодца. Смертельно напуганный несущимися с неба звуками, маленький пушистик отчаянно и жалобно мяукал, трясся от страха.
Зенитное орудие привели в боевое положение. Наводчики, прицельные и заряжающий запрыгнули на платформу, торопливо вертели маховики и штурвалы – наводили прицел на пикирующий с высоты "Юнкерс". Сидорчук успел хорошо разглядеть нарисованного на его боку страшного зубастого дракона.
Буквально нескольких секунд им не хватало, чтобы достойно принять бой. Бомбардировщик успел ударить первым – дал очередь из пулемётов. Фонтаны песка от пуль стремительно приближались к зенитной батарее.
К гулу налетевших самолётов добавился свист падающих бомб. Повсюду вокруг начали раздаваться взрывы. Вокруг месиво разлетающихся осколков. Рушились и загорались дома.
Из ведра, стоящего на краю колодца, расплескалась вода. Опрокинутое взрывной волной, оно упало и накрыло собой одинокого рыжего котёнка. И все-таки пушистому повезло – мелкие обломки скрежетали по металлу, но его не пробивали. Три осколка даже прошили ведро насквозь, но рыжика не задели.
Паровоз на полной скорости тащил пассажирский состав мимо станции. Люди с тревогой смотрели
– На нас заходят, сволочи.
И, чуть поодаль, на проселочной дороге виднелись только что развёрнутые зенитки. Максимка издали узнал отца:
– Папка?… Давай, папка, бей их!
Но зенитка почему-то молчала. Брусилов высунулся в окно. Вырвал из кобуры табельный пистолет и с отчаянным криком стрелял из пистолета навстречу летящим железным громадам. Понимал, что бессмысленно – палил просто от отчаяния. Что ещё он мог сделать?
Рядом с дорогой вздымались взрывы. Ещё мгновение и поезд накроет бомбами.
Подносчик вскрыл ящик с боеприпасами. Заряжающий, наконец, подал обойму с патронами. Стреляющий подал команду:
– Огонь!
– Есть огонь! – Наводчики одновременно надавили на рычаги ножного спуска.
Зенитка заскрежетала очередью. Била в подлетевшие немецкие самолёты. Они спешно сворачивали в сторону – атака на поезд не получилась. Сбрасывали бомбы куда попало. Часть из них падала на железнодорожную станцию.
Растерзав придорожный посёлок, немецкие стервятники улетели. Зенитки смолкли. Сидорчук обеспокоенно всмотрелся вдаль – там по железной дороге, поднимая клубы пара, бежал поезд. Целый, не разбомбленный.
Солдат облегченно выдохнул, потом осмотрелся вокруг:
– Эх, беда… Знать бы хоть на полминуты раньше.
Всюду разрушения. Колонна размётана, станция сожжена. От горящих цистерн распространялся удушливый дым. Испуганные люди метались по округе. Некоторые раненые могли только ползти. Истошно вопили дети. Повсюду крики, просьбы о помощи. Битый кирпич и осколки стекла вокруг. Лохмотья одежды на телеграфных проводах.
К разбитой автоколонне возвращались люди. Перевязывали раненых. Принялись чинить разбитую технику.
Поезд, спасённый от вражеской бомбёжки, уносился вдаль. В наступивших сумерках, Брусилов осмотрелся в полутемном вагоне. Почти все вокруг спали. Прижимая к себе Мурку, на верхней полке сопел Максимка. На нижней полке устало уснула его бабушка. До Сталинграда им предстояло ехать, с пересадками, ещё две недели. А Брусилову поручено послезавтра, под Москвой, получить только что собранный самолет. Несколько дней ему дали на то, чтобы освоить машину и понемногу сработаться со штурманом-новичком. А потом на фронт, и даже за линию фронта придётся летать.
Скорый поезд прибыл в Волгоград около пяти часов утра, 9-го мая. На выходе из железнодорожного вокзала, Максима Никифоровича и Машу встретил местный таксист. На заднем стекле его автомобиля красовалась патриотичная наклейка: "Спасибо деду за победу! ".
Таксист приготовился задать нужный адрес в свой навигатор:
– Куда едем?
– К элеватору, – сразу ответила Маша.
– Это понятно, а точный адрес какой?
– Там на месте, найдём… – заметно волнуясь, добавил Максим Никифорович.