Коты и солдаты

Вечером 7-го мая, на Московском вокзале Санкт-Петербурга, в зале ожидания, тихонько сидел в сторонке дедушка, с медалями на груди. Максим Никифорович Сидорчук отстраненно смотрел на пассажиров, скучающих в ожидании. Он волновался перед поездкой и многое вспоминал.

В августе 1941 года в ленинградской квартире, беспокойно ворочался во сне девятилетний Максимка. Чутко спавшая рядом с ним кошка Мурка, проснулась и придвинулась к мальчишке поближе, чтобы его успокоить. Вечером он послушал по радио тревожные новости с фронтов, и сейчас ему снилось,

что он бьётся с фашистами. Почему-то приснился ему под утро страшный и злобный пёс, а собак он жутко боялся. Огромный зверь громогласно лаял и скрежетал острыми зубами, устрашающе наступал и наступал – вот-вот проглотит несчастного мальчишку. До смерти испуганному Максимке очень хотелось, чтобы произошло чудо. Чтобы каким-то счастливым образом рядом появился отец. Он ведь сильный и может защитить от любого страшного чудовища. Мальчик проснулся от испуга. Отца рядом не было. Он уже давно не приходил домой. Только верная Мурка лежала рядом, широко открыв глаза и настораживаясь, будто почуяла что-то. Через минуту Максимка с радостью услышал шум в прихожей. Провернулся ключ в замке и в квартиру вошёл военный, в новенькой форме – рядовой Никифор Сидорчук. Максимка радостно бросился к нему:

– Папка! Вернулся!

Мурка ласково тёрлась об ноги солдата, обутые теперь в армейские сапоги. Они пахли терпким гуталином, дорожной пылью, горелым порохом, металлом и машинным маслом.

Отец и сын долго стояли, обнявшись.

– Папка, где ты был?

– В учебке, – ответил тот с легкой грустью, – из пушки стрелять учился.

– Из настоящей?

– Да, из зенитной.

Глаза Максимки загорелись:

– Ого!

– Меня только на полдня отпустили… – Сидорчук пытался скрыть нарастающую грусть. – Буди, давай, бабушку. Мне скоро уйти надо будет.

Мальчик ещё ничего не понимал:

– А что потом?

– Потом на войну. Нас сегодня уже перебрасывают на фронт.

– Я тоже на войну хочу, – горячился наивный мальчишка.

– Не дай Бог тебе сынок… – Вразумлял его папа.

…В соседней комнате суетилась бабушка Максимки – собирала вещи. Сидорчук пытался объяснять мальчику их нынешнюю семейную ситуацию:

– Давай, Максимка, вот что с тобой сделаем – поезжайте с бабушкой к тётке, в Сталинград. Там безопаснее. А когда война закончится, я туда приеду и вас оттуда заберу. Договорились?

Максимка надулся. Подошла бабушка и принялась тоже его убеждать. Только по-своему:

– Там хорошо на Волге. Купаться можно. И подальше от войны, опять же.

Мальчик пожал плечами, нехотя соглашаясь…

Воспоминания Максима Никифоровича на время прервались – объявили посадку на поезд "Санкт-Петербург – Волгоград".

В сторонке, его жена Глафира Петровна, еще раз подробно инструктировала их двадцатилетнюю внучку Машу:

– У вас там полдня будет. Должны всё успеть. И потом сразу в аэропорт.

– Бабуль, а почему он так решил? Туда поездом, обратно самолетом?

– Да вот, хочет всё вспомнить. В сорок первом он по железной дороге ехал. А я тогда тут осталась. И сейчас вот также.

Дедушка бодро поднялся с кресла. Они дружно подхватили чемоданы, и пошли к поезду.

Возле одной из

колонн Глафира Петровна замедлила шаг:

– А знаешь Маша, мы ведь с дедом на этом самом месте познакомились.

Услышав это, Максим Никифорович тепло улыбнулся:

– Да, точно. Здесь. У меня Мурка на руках… дергалась, пугалась. Толпа тут была, шум-гам…

В тот день на железнодорожном вокзале творилось столпотворение и жуткая суматоха. Бабушка Максимки суетливо ходила по вокзалу, выясняла, что да как. Мальчик ждал в сторонке, держа в руках кошку Мурку. Увидел девочку, его одногодку, которая тоже ждала взрослых. Глаша аккуратно держала школьный портфель, в боковой прорези которого блестели любопытные кошачьи глаза.

Мальчик заинтересовался:

– Привет! Вашу кошку как зовут?

– Это кот у нас. Васильвасилич, – улыбнулась девочка.

– А нашу – Мурка… Вы куда едете?

– Мы не едем. Мы пока здесь остаемся, у мамы скоро учебный год в школе начнётся. А папу на войну провожаем. Он только что из госпиталя. Поедет новый самолёт получать.

– Ого! Он лётчик?!

Глаша открыла портфель. Мурка и Васильвасилич любопытно обнюхивали друг друга.

– А вы куда уезжаете? – Поинтересовалась девочка.

– В Сталинград. Он на Волге. Раньше назывался Царицын.

– Я знаю, у меня по географии пятерка… и по истории…

– И по всем остальным предметам? – Без зависти уточнил мальчик.

– Ага, – подтвердила Глаша.

– А у меня только по физкультуре отлично.

– И значок ГТО есть?

– Есть, а что толку? Называется "Готов к труду и обороне", а на самом деле, на войну идти не разрешают.

– Это вы нам, взрослым, оставьте, – услышали дети голос статного мужчины в лётной форме. Это подошел Брусилов, с женой – Зинаидой. Он взял Глашу на руки. – Дочка, мне пора. А к тебе у меня большое поручение. Твоя задача – хорошо учиться. Что бы ни происходило…

Максим Никифорович уже сидел на своём месте, в купе, и сквозь окно рассматривал праздничный стенд, посвященный Дню победы.

На платформе "провожающая" Глафира Петровна продолжала инструктировать Машу:

– Присматривай за ним внимательно. Всё-таки не мальчик он. Вдруг ему плохо станет…

– Может, надо было и обратно поездом поехать, а не самолетом? – девушка и правда опасалась подвести любимого деда.

– Да что ему самолет? В тепле и в комфорте… Лишь бы он не переволновался там, в Волгограде, возле дерева… – Глафира Петровна вздохнула. – Если вдруг что, сразу валидол ему дай и "скорую" вызывай. У него и раньше там сердце прихватывало…

Они вошли в вагон, Глафира Петровна обняла Максима Никифоровича:

– Ну, ты там от всех нас передай ей привет.

Он кивнул:

– Хорошо. Передам.

Проводница пошла по вагону, напоминая, что провожающим пора выходить. Глафира Петровна, напоследок, приобняла Машу и поспешила на выход.

…Тогда, в августе 1941-го, Максимке и его бабушке повезло – поехали не в товарном поезде, не в "телячьем" вагоне, а в пассажирском. Да ещё и в одном купе с офицером, с лётчиком Брусиловым.