Коварство и честь
Шрифт:
Глава 20
Отъезд
Утреннее солнце было еще ярче, чем вчера. Маргарита приветствовала его счастливым вздохом. Еще один полный оборот стрелки немного приблизил ее к тому времени, когда она увидит мужа. Следующий курьер, возможно, принесет послание, в котором будет назван тот самый день, когда она снова бросится в объятия любимого и сможет провести с ним несколько коротких часов, имеющих вкус рая…
Вскоре после завтрака она велела подать экипаж, намереваясь ехать в Лондон, навестить леди Фоукс и передать сэру Эндрю записку, вложенную в адресованное ей письмо. В ожидании экипажа она вышла в сад, утопающий в расцветших розах, голубых дельфиниумах и гелиотропах, звенящий оглушающим хором черных дроздов, щебетом ласточек и призывным зовом кукушек. Этот сад был полон воспоминаний о человеке, которого она боготворила. В каждой птичьей трели, казалось, говорилось о нем, в каждом порыве ветерка звучало эхо его голоса, ароматы тимьяна и резеды приносили вкус его поцелуя…
Но тут до нее донесся шум поспешных шагов по гравийной дорожке. Повернувшись, она увидела молодого человека, которого сначала не узнала. Тот, задыхаясь, бежал к ней. Он был без шляпы, в смятой сорочке, со сбившимся набок воротничком. При виде ее он громко и облегченно вскрикнул:
— Леди Блейкни! Слава Богу! Слава Богу!
Она только сейчас узнала его. Бертран Монкриф!
Он упал на колени и вцепился в подол ее платья. Похоже, он был совершенно выбит из равновесия, и Маргарита тщетно пыталась добиться от него связных речей. Он тупо повторял единственную фразу:
— Вы мне поможете? Поможете?
— Разумеется, если смогу, месье Монкриф, — мягко ответила Маргарита. — Попытайтесь взять себя в руки и расскажите, что случилось.
Она уговорила его встать и подвела к садовой скамье. Села сама, но он остался стоять. Взгляд по-прежнему был испуганным. Он то и дело нервно приглаживал непокорные волнистые волосы. Но очевидно, старался овладеть собой и немного погодя, видя, что Маргарита ждет с бесконечным терпением, объяснил уже более связно:
— Ваши слуги сказали, миледи, что вы в саду. Я не мог ждать, пока они вас позовут, поэтому и побежал вас искать. Надеюсь, вы простите меня? Мне не следовало так грубо являться без предупреждения.
— Разумеется, прощу, — улыбнулась Маргарита, — если только скажете, что случилось.
Немного помедлив, он громко выкрикнул:
— Регина уехала!
Маргарита недоуменно нахмурилась.
— Уехала? Куда?
— Она уехала в Дувр вместе с Жаком.
— Жаком? — непонимающе повторила она.
— Своим братом. Вы его знаете?
Маргарита кивнула.
— Сорвиголова, бесшабашный мальчишка, — продолжал Монкриф, стараясь говорить спокойно. — Он и его сестра Жозефина вбили себе в головы, что им предназначено освободить Францию от анархии бессмысленного кровопролития.
— По-моему, вы тоже придерживаетесь такого мнения, месье Монкриф, — с улыбкой вставила Маргарита.
— О, я отрезвел, стал благоразумным, когда понял, насколько все это бесполезно. Мы все обязаны жизнями благородному Алому Первоцвету. И теперь эти жизни принадлежат ему. По крайней мере так считали мы с Региной. Я был занят делом. Она тяжко трудилась… о, но вы знаете! — вздохнул он.
— Да, я знаю ваши обстоятельства. Но вы пришли не за этим, насколько я понимаю. К делу, прошу вас!
— Последнее время Жак был очень возбужден, словно в лихорадке. Мы не понимали, что с ним! Он ни с кем не желал разговаривать. Мадам де Серваль была вне себя от тревоги. Она боготворит мальчишку. Он ее единственный сын. Но Жак ни с кем не откровенничал. Правда, каждый день ходил на работу. Прошлой ночью он не вернулся домой. Мадам Серваль получила записку, в которой говорилось, что какой-то лондонский друг уговорил Жака пойти в театр, а потом переночевать у него. Мадам Серваль ничуть не встревожилась. Наоборот, обрадовалась, что Жак немного отвлечется от мрачных мыслей. Но Регина, похоже, расстроилась. Ночью она вошла в комнату Жака и нашла какие-то бумаги… письма, свидетельствующие о том, что мальчик уже на пути в Дувр и собирается сесть на судно, идущее во Францию.
— Бог мой! — невольно воскликнула Маргарита, — какая невероятная глупость!
— Да, но это еще не самое худшее! Есть кое-что еще более глупое.
Теми же порывистыми движениями, какие характеризовали все его поведение, он вытащил из кармана помятое засаленное письмо.
— Сегодня утром она прислала это. Поэтому я и пришел к вам.
— Вы говорите о Регине? — уточнила Маргарита, взяв письмо.
— Да. Должно быть, она принесла его сама… в мою квартиру… на рассвете. Не знаю, что делать… к кому обратиться. Слепой инстинкт привел меня сюда. У меня нет других друзей…
Все это время Маргарита, не слушая его, разбирала почерк Регины.
«Мой Бертран! Жак едет во Францию. Ничто не может его удержать. Он твердит, что это его долг. Думаю, он безумен, и его поступок убьет матушку. Поэтому я еду с ним. Возможно, в Дувре мои слезы и уговоры возымеют действие. Если же он будет упорствовать, я по крайней мере смогу приглядеть за ним и постараюсь удержать от самоубийственных поступков. Через час мы уезжаем экипажем до Дувра. Прощайте, любимый, и простите за то, что доставила вам столько тревог. Но я чувствую, что Жак нуждается во мне больше, чем вы».
После подписи Регины шло еще несколько строчек:
«Я предупредила маму, что хозяйка посылает меня в провинцию с платьями для богатой клиентки и что Жак взял несколько дней отпуска на работе и едет со мной, поскольку я уверена, что деревенский воздух будет ему полезен. Матушка будет удивлена и, конечно, обижена тем, что Жак с ней не попрощался. Но лучше, если она не узнает всей правды сразу. Если мы не вернемся в Дувр через неделю, придется вам осторожно сообщить ей новости».
Пока Маргарита читала письмо, Бертран опустился на скамью и закрыл лицо руками. Он выглядел таким несчастным и одиноким, что она почувствовала укол раскаяния за то, что все это время сомневалась в его любви к Регине. Она почти с нежностью положила руку ему на плечо.
— Но почему вы пришли ко мне? Что я могу сделать?
— Дайте мне совет, миледи! Я так беспомощен! У меня нет друзей. Когда я получил письмо, сначала никак не мог собраться с мыслями. Видите ли, Регина и Жак уехали только сегодня утром, лондонским дилижансом, задолго до того, как я прочитал ее послание. Я подумал, вы скажете мне, что делать, как перехватить их. Регина любит меня, о, она меня любит! Бросившись к ее ногам, я сумею вернуть любимую! Ведь они меченые, эти двое! Стоит им ступить на парижские улицы, их узнают, арестуют, и… о Господи, помилуй нас всех!