Коварство и честь
Шрифт:
Она сказала, что попросит дочь хозяина найти ей комнату, потому что очень устала. А что намерен делать он?
— Проведу ночь в этой комнате, если позволит хозяин! Здесь меня ждут такие счастливые сны! Эти стены отразят ваш идеальный облик, и ваше дорогое лицо будет улыбаться мне, как только я закрою глаза и засну.
Она с трудом увернулась от его настойчивых рук и сумела освободиться и уйти, только пообещав прийти через несколько минут и рассказать, какую комнату ей отвели.
Но ему почему-то стало невыносимо грустно, когда он смотрел вслед удалявшейся фигурке, такой гибкой и изящной даже в грубой мужской одежде и тяжелом плаще.
Бертран глубоко вздохнул. Эта комнатка, в которой он сейчас находился, стала для него настоящим храмом, с тех пор как его удостоила посещением его богиня. Он был измучен сильнее, чем ему казалось. Она обещала прийти и пожелать спокойной ночи… через несколько минут… Но минуты словно налились свинцовой тяжестью, а он был полумертв от утомления.
Бертран бросился на жесткий неудобный диван, набитый конским волосом, где надеялся провести ночь, если позволит хозяин… Она не задержится… всего несколько минут… совсем недолго…
Он закрыл глаза, потому что веки отяжелели… он, конечно, услышит ее шаги…
Глава 18
Ночь и утро
Тереза немного подождала, пока не убедилась, что Бертран не смотрит ей вслед, после чего закрыла дверь и осторожно зашагала к входной двери. Она была закрыта на засов. Тереза открыла дверь и всмотрелась в темноту. На крыльце никого не было, но на причале все еще болтали и пели люди. Тереза уже собиралась спуститься с крыльца, когда знакомый голос тихо окликнул:
— Гражданка Кабаррюс!
Из темноты выступил мужчина в темной одежде, высоких сапогах и шляпе с конусообразной тульей.
— Не здесь! — яростно прошептала Тереза. — На причале. Подождите меня там, Шовелен. Я скоро приду. Мне многое нужно вам рассказать.
Он молча повиновался. Она немного подождала на крыльце, наблюдая, как фигура в темном плаще движется к причалу. Луна была ослепительно яркой. Гавань и все море сверкали, как усеянные бриллиантами листы серебра. Откуда-то доносился бой часов замка. Уже десять!
Прохожих почти не осталось, если не считать случайных влюбленных парочек, шепчущих друг другу нежную бессмыслицу, или возвращавшихся на корабли матросов. Эти загораживали дорогу, вопили и во все горло орали непристойные песни. Редкие уличные торговцы брели домой после неудачного дня. Один из этих бедняг, калека с деревянной ногой, согнувшийся едва не до земли под тяжестью товара, на секунду остановился у крыльца и с жалобным криком протянул руку Терезе.
— Будьте добреньки, сэр, купите что-нибудь у несчастного старика, которому нечем заплатить за хлеб!
Старик выглядел таким жалким и убогим: немытые космы лохматил ветер, покрытое потом лицо блестело в лунном свете, как раскрашенный металл.
— Купите хоть что-то, добрый сэр, — продолжал он высоким горловым голосом. — Дома больная жена и бедные маленькие внуки…
Тереза, немного испуганная и вовсе не склонная к милосердию в столь поздний час, поспешно отвернулась и вошла в дом под яростные проклятия бродяги:
— Пусть сатана и все войско его…
Она закрыла дверь перед его носом и поспешила убежать. Похожий на мертвеца старый бродяга и его предсказания несчастий заставили ее вздрогнуть от внезапного озноба.
Немного отдышавшись, Тереза с предельной осторожностью заглянула в комнату, где оставила Бертрана. Тот лежал на диване и крепко спал.
На столе у окна стояла старая чернильница с пером и валялись листки бумаги. Тереза бесшумно как мышка скользнула к столу и поспешно набросала несколько строчек. Бертран не пошевелился.
Она тщательно сложила записку, ловко сунула в пальцы Бертрана. Потом так же бесшумно, как пришла, вышла из комнаты, пробежала по коридору и снова оказалась на крыльце, запыхавшаяся, но довольная.
Бертран ее не потревожил. И никто ничего не заметил.
Тереза задержалась на крыльце ровно настолько, чтобы отдышаться, после чего не колеблясь быстро направилась к причалу.
И не заметила, что из тени выступила фигура старого калеки. Посмотрев вслед удалявшейся Терезе, он сбросил свой груз, выпрямился и довольно потянулся. После столь удивительной метаморфозы он тихо хмыкнул, отстегнул деревянную ногу, отшвырнул туда, где лежал уже ненужный узел, и, повернувшись спиной к гавани и морю, быстро зашагал по Хай-стрит.
Бертран проснулся на рассвете. Серенький свет уже проникал через незавешенные окна. Он замерз и с трудом разогнулся. Где он? Как сюда попал? Он спал… здесь, в этой комнате… они с Терезой встретились… она положила голову ему на грудь, чтобы утешить… Потом пообещала вернуться… и он… как дурак… заснул…
Бертран, окончательно придя в себя, вскочил и вдруг заметил, что из пальцев выпал листок бумаги. Ему показалось, что он все еще спит. Листок лежал на посыпанном песком полу у его ног и выглядел странно призрачным, зловещим.
Бертран дрожащей рукой поднял бумагу.
В комнате с каждой минутой становилось светлее. Из окон открывался вид на гавань и море. Солнце еще не совсем поднялось, поэтому воздух был довольно прохладен. И для Бертрана этот лишенный красок рассвет, таинственное спокойствие земли перед тем, как солнце разбудит ее ласковым прикосновением своих лучей, казались невыносимо унылыми и тоскливыми. Он открыл окно. Внизу служанки скребли каменные ступеньки крыльца, рыбачьи суда в гавани готовились к выходу в море, изящная яхта, привезшая сюда его и друзей, величественно скользила прочь, как прекрасный лебедь с распростертыми крыльями.