Ковчег Лит. Том 1
Шрифт:
– Да я помогаю, да, Луч? – Марк поржал коротко, покашлял, фыркнул в кружку. – Не хочешь сказать «спасибо»? Нет?
– Марк. – Даша посмеялась, но тон был укоризненный.
– Ой, да иди ты. – Луч хмыкнул, сделал вид, что не неприятно.
А потом, когда спустя час понял, что стал немного лишним, прихватил с собой остатки последней бутылки и ушел. Даша с Марком сделали вид, что не заметили.
Вообще-то раскладушку Марк доставал именно для Луча, если бы тот вдруг решил остаться. А она так и не понадобилась.
Под
И запаха почти не было. Даша была почти незаметной – тихой и сухой – не потела почти, только нагревалась, как индукционная плита – местами, а на лице появлялись красные круги.
Они с Лерой всегда потом проветривали комнату, даже зимой, потому что дышать было нечем. Ее волосы постоянно оставались на липком теле, на простыне, на подушке, на полу. Даша была аккуратной – после нее Марк не нашел ничего.
Она уехала на следующий же день, мило поболтав с утра за завтраком, позвонив Лучевому, который «так рано ушел», вызвала такси и вернулась в Питер. Марка на прощание она только обняла неловко.
Теперь хотя бы стало понятно. Теперь это точно «да было дело, пару раз случайно, ничего такого».
Луч пришел под вечер.
Сел смотреть фильм на его ноутбуке, жевал пиццу, которую притащил, и молчал. Марк улыбался, смотрел больше на него, чем фильм, и не мог перестать.
Луч не вытерпел:
– А ты везде, где окажешься, бабу себе найдешь?
Марк еле сдержался, подавил смех. Хорошо, что Луч опять был без линз, нацепил свои очки и почти не видел его выражения лица сбоку.
– Куда ты мне ее притащишь, ты имеешь в виду?
– Ты же вроде еще скорбеть должен. – Лучевой все еще делал вид, что смотрит фильм. И ест пиццу.
– Ну вы ведь меня так старательно лечили от этого. Вот я вылечился. Или тебя что-то не устраивает?
– Все устраивает, просто спросил.
Новая работа разнообразием Марка не радовала. Она вообще его не радовала. Ни дружелюбным коллективом, ни цыплячьими рубашками, ни тем, что устроили его по блату.
Луч над ним издевался. Точно мстил за последний разговор «по душам». Он провел рукой по лицу.
В двадцать один год работать официантом – определенно бесперспективняк. Лишиться почти будущей жены – совершенно полный провал. Лучший друг дебил – это как прицеп, с которым никто не возьмет.
С учебой определенно надо было что-то делать. Но точно не работать по профессии.
Марк начертил профиль в блокноте. Пусть менеджер думает, что он учит меню. Если менеджер вообще о нем подумает, учитывая, что он спит в углу барной стойки.
Бармен – под ней. Официант – за столиком в углу, который не видит камера.
Профиль стал морщинистый у глаз и как будто улыбчивый. Хотя бы есть работа.
Хотя не совсем ясно, зачем во вторник в четыре утра кому-то вообще нужно работающее кафе, кроме персонала, которому за работу платят деньги. Но если на то пошло, то зачем на форменной рубашке курицы – тоже никто не объяснил.
Спать хотелось почти сильно, поэтому Марк нарисовал в блокноте полудлинные патлы Луча. Нефор-скейтбордист. Хотя бы не такой прыщавый и убогий, как при знакомстве. Мерзкий до стертой эмали.
У Марка было время, чтобы подумать. Потеряв Лерку, Марк вдруг понял, что почти ни с кем не общался. Чуть-чуть с одногруппниками, но не настолько, чтобы они беспокоились о его прогулах. Чуть-чуть с бывшими одноклассниками, но не настолько, чтобы его вспоминали когда-то, кроме поездок в Москву со словами «надо бы пересечься».
Были Женя и Саша. Но они были всегда, как мама и папа, их не могло не быть.
Был Луч. Иногда Марк очень хотел, чтобы его не было. Но сам Луч считал, что он, как мама и папа, должен быть.
Была Лера. Она должна была быть всегда, но ее не было. И теперь, без Леры, Марк не хотел, чтобы Луча не было.
Теперь Марк начал немного ценить тех, кто «должны всегда», потому что не должны.
Семью не выбирают. Луча Марк тоже не выбирал.
Никогда бы не выбрал придурка, который даже не знает название улицы, на которой живет. Он бы перестал с ним общаться в тот момент, когда искал его улицу почти час.
«Ну вторая Лучевая, слева от Тверской. Ну слева, если от Кремля. Ты че тупишь? Пятый дом. Позвони, как придешь».
Чертова Большая Никитинская, а не Лучевая. В понимании Кирилла, Лучевая – любая из улиц, которые лучами ведут от Кремля. Лучевая в голове у него болезнь, на мозги ему давит. Лерка тогда долго смеялась, Лерка тогда его Лучевым назвала, а Марк поддержал – со злостью и бешенством, потому что ноги в октябре промокли в кедах, потому что ветер препротивный, а Кирилл даже трубку не брал. Бесполезный идиот.
Был.
А сейчас – нет. Сейчас лучший друг. Единственный. Ну, или потому, что единственный.
Телефон в фартуке завибрировал. Раньше был Кирилл Маяк. Теперь Лучевой Маяк написал:
«Ну как работка?)))»
Марк закатил глаза, опустил руку под официантскую стойку, чтобы не было заметно телефона в руке, напечатал:
«Иди в жопу».
«Где благодарность?»
«Там, откуда ты свою голову достал».
«Это было сейчас так тупо, что даже не смешно. Забудь про юмор, даже не пытайся, официант – твое призвание».