Ковчег Могущества
Шрифт:
– Тутмос… – удивлённо произнёс он.
– Теперь меня зовут Моисей, – поправил тот. – С Тутмосом покончено навсегда. Я пришёл к тебе без оружия.
На мгновение Хану обуяла предательская мысль: «Он один… Убить его…»
Моисей, словно прочитав сокровенные мысли египтянина, заметил:
– Мои люди поблизости…
– Мот тоже… – ответил чати и добавил: – Ты сильно изменился, выглядишь, как иврим.
– Всё меняется… – уклончиво заметил Моисей. – И земля, и люди… И расположение богов…
Хану усилием воли обрёл привычную уверенность и предложил:
– Оставь это мятежное племя рабов. Возвращайся со мной в Инебу-Хедж, и ты получишь прощение фараона.
– Это племя – мой народ и моя семья. Они научили меня многому. Я не нуждаюсь в прощении Аменхотепа.
Хану удивили слова Моисея.
– Подумай, пока у тебя есть такая возможность. Что ждёт тебя в будущем? У Иврим нет постоянного пристанища. Царь Исав отказался защищать вас…
– Я смогу защитить и себя, и свой народ… – спокойно ответил Моисей.
Хану удивлённо приподнял брови.
– И как же ты это сделаешь? Откуда такая уверенность?
Моисей подошёл к источнику и омыл лицо водой.
– Помнишь, как я прибыл из Нубии в Золотом доспехе Гора? Как фараон обвинил меня в том, что я умышленно назвался новым Гором, дабы захватить власть? Помнишь, как усердствовал Эйе, верховный жрец Инебу-Хедж? – засыпал он вопросами чати.
Хану несколько растерялся.
– Но разве ты не помышлял свергнуть Аменхотепа?! – искренне удивился он.
– Нет, никогда… Я хотел преданно служить богам и охранять Ковчег, которым впоследствии намеревался завладеть верховный жрец Эйе.
При упоминании ковчега Хану изменился в лице.
– Ты говоришь о легендарном Ковчеге Гора, не так ли?
– Разумеется… Ты же присутствовал на суде, когда меня лишили титула, имени и приговорили к работам в каменоломнях Авариса.
– Я помню этот суд и твои дерзкие ответы… – подтвердил Хану.
– Тогда ты услышишь ещё одну дерзость из моих уст: возвращайся в Та-Кемет. И передай фараону, дабы он не преследовал племя Иврим.
– А что, если я поступлю иначе? – не теряя самообладания, спросил Хану.
– Я уничтожу тебя и твоё войско…
Египтянин громко рассмеялся. Узкие стены каньона усилили его смех, отчего тот показался Моисею демоническим.
– Значит, ты не нуждаешься в прощении фараона… И намереваешься жить среди рабского племени… Не так ли? – подытожил Хану, немного успокоившись.
– Да, – коротко подтвердил Моисей.
– Что ж… Ты сам сделал свой выбор. Я прикажу воинам уничтожать любого человека, который вознамерится выйти из ущелья Сик. Посмотрим, насколько вас хватит! – гневно воскликнул Хану. – Прощай, Моисей – бывший эрпатор, бывший Тутмос, бывший муж красавицы Нитоприс…
Чати рассчитывал, что упоминание о Нитоприс всколыхнёт в сердце Моисея былые чувства, но просчитался. Моисей казался невозмутимым.
– Прощай, Хану. Да помогут тебе боги, если ты по-прежнему в них веруешь.
Моисей провел беспокойную ночь. Циппора, понимая состояние мужа, пыталась успокоить его, но безуспешно. Противоречивые чувства разрывали его сердце на части…
Рано утром, едва рассвет коснулся земли, Моисей надел Золотой доспех, извлёк из тайника Ковчег, футляр эбенового дерева, хранивший жезл, и, не говоря ни слова жене, покинул пещеру, служившую их временным пристанищем в долине.
Его уже ожидали Надав и Авраам. Они подхватили Ковчег за поручни и направились к ущелью Сик. Миновав его почти до конца, Моисей и его соратники остановились, проявляя не излишнюю предосторожность: возможно Хану выставил посты лучников, дабы поражать любого человека, вышедшего из ущелья.
Перед ними, словно из воздуха, появился Хетт.
– Лагерь египтян ещё спит. Кругом расставлены усиленные посты. Я видел отряд лучников…
Опасения Моисея оправдались полностью, теперь он не сомневался в решительных намерениях египетского военачальника.
– Возвращайтесь назад, – обратился он к сотоварищам. – Я справлюсь один…
Авраам и Надав, недавно убедившиеся в божественной силе Ковчега, когда Моисей добывал воду из скальной породы ущелья, переглянулись и в единодушном порыве отказались покидать Моисея в столь ответственный момент.
Хетт также не собирался оставлять предполагаемое «поле битвы», намереваясь находится подле Моисея покуда всё не закончиться, и он самолично не увидит обугленные трупы египтян.
Моисей установил Ковчег на выходе из ущелья, так чтобы без помех обозревать лагерь. Затем поместил жезл-урею в специальное отверстие в крышке между золотыми хаммететами и замер в ожидании, как когда-то впервые в храме Гора на острове Элефантина…
Из хаммететов появились лучи, устремившиеся прямо на него и поочередно стали нащупывать один за другим камни, украшавшие доспех. Первый ряд – рубин, топаз, изумруд. Второй ряд – карбункул, сапфир и алмаз. Третий ряд – яхонт, агат, аметист. Четвёртый ряд – хризолит, оникс и яспис…
Моисей, затаив дыхание, наблюдал за лучами, ожидая, когда они достигнут последнего камня. Затем он собрался духом и коснулся глаз кобры-уреи.
Через несколько мгновений глаза «кобра» раздула капюшон и низвергла мощный луч света, направленный в сторону египетского лагеря. Моисей и его люди увидели всю разрушительную мощь Ковчега. От луча вспыхнули шатры египтян, в пламени метались враги, не понимающие: что же происходит? И откуда пришла смерть? До слуха Моисея, Надава, Авраама и Хетта доносились предсмертные человеческие крики…
Моисей не хотел смерти своих бывших соплеменников, он не испытывал радости или удовлетворения содеянным. Но он понимал, если не уничтожить войско египтян, то его и Иврим ждёт неминуемая гибель. И потому, он снова и снова направлял испепеляющий луч на метавшихся в страхе воинов.
Многие воины Хану были уничтожены, хотя большая их часть спаслась постыдным бегством. Погиб и сам Хану. Моисей опознал его тело, сильно изуродованное огнём, и приказал похоронить с надлежащими почестями.
После этого Моисей поклялся, что никогда более не воспользуется силой божественного Гора[126].