Ковчег обреченных
Шрифт:
– Бросьте, Андрей. Чтобы человек с таким потенциалом, как у вас – и вдруг рыбу ловил удочкой? Не поверю! – Плиев смотрит на мой опустевший бокал, и тотчас же рука услужливого официанта с бутылкой “шабли” протягивается над столом. – А может быть, вас оплата не устраивает? Так мы можем обсудить размеры вашего гонорара ещё раз. А отдыхать с большими деньгами, поверьте, гораздо приятнее, чем просто с деньгами.
– Не скрою, Аскер Аскерович, ваше предложение достаточно щедрое, – отзываюсь я. Мне очень не хочется огорчать собеседника отказом, но я знаю, что не продамся ни за какие деньги. – Однако, боюсь, я не смогу его принять. В любом случае, спасибо за уважение.
Однако, как бы я ни подслащивал пилюлю, всё равно моё “нет” огорчает собеседника. Хотя, огорчать отказом такого человека по большому счёту не стоит. Ведь именно он, уроженец города Майкопа, член адыгейской преступной группировки, владелец огромной сети АЗС на юге России, является истинным хозяином Азово-Черноморского банка.
Не Председателем правления, не главным учредителем, не членом совета директоров, а именно Хозяином. С большой буквы. Его имя, насколько мне известно, никогда не упоминалось ни в одном уставном документе банка. Но без одобрения Плиева ни один цент, ни одна копейка не могли стронуться с насиженного места в банковских закромах.
Не стоит и говорить о том, что все назначения в банке производятся только с его ведома, и только по его желанию. И вот теперь Хозяин жаждет заполучить в своё распоряжение меня, Андрея Русакова. Но ему нужен не просто я, как индивидуум. Нет, он имеет в виду, что через меня сможет завладеть всем нашим охранным агентством “Кольчуга” вместе с личным составом, естественно. А это значит, агентство перейдёт под контроль адыгейцев. Со всеми вытекающими последствиями.
Адыгеец явно разочарован исходом разговора и даже не пытается скрывать от меня свою досаду. Отпив немного белого вина из бокала, он промокает салфеткой губы, и едва заметно шевелит указательным пальцем. Тут же у столика возникает официант. Даже не спрашивая у него счёт, Плиев, покопавшись в бумажнике, извлёкает несколько тысячерублёвых купюр и, протянув их официанту, кивком отослает того прочь.
– Вы всё-таки подумайте над моим предложением, господин Русаков, – произносит адыгеец, вставая из-за стола. – Не говорите ещё раз “нет”, просто подумайте. Да, чуть не забыл. – Он лезет во внутренний карман своего дорогущего пиджака, вытаскивает на белый свет продолговатый, пузатенький конверт и протягивает мне его со словами: – Это, вам лично маленькая премия плюс к гонорару “Кольчуги”.
Выплата премии после отказа от предложения выглядит несколько странно, но я боюсь огорчить Аскера отказом ещё раз. Так недолго и на неприятности нарваться. А мне они вовсе ни к чему. С другой стороны, деньги никогда не бывают лишними. Даже когда их у меня слишком много. Но к чему звонить об этом на всех углах? А в том, что в конверте деньги, я убеждаюсь, когда краем глаза заглядываю в конверт перед тем, как засунуть его в карман брюк.
На улице мы прощаемся. Адыгеец проходит к своему лимузину и, слегка пригнувшись, влезает в услужливо распахнутую охранником дверцу. Мне не очень нравится садиться за руль после даже самых малых доз спиртного. Если и приходится это делать, то только в чрезвычайных ситуациях. И хотя за обедом мы даже не опустошили бутылку сухого вина, а это, согласитесь, здоровому мужику, как слону дробина, я предпочитаю пройтись пешком. Поэтому свой “пежо” я оставляю у ресторана, тем более, что до моего дома не больше пяти минут пешим ходом. Заперев салон и поставив машину на сигнализацию, я закуриваю сигарету, и отправляюсь домой.
Пока я медленно иду к дому, разговор с Плиевым никак не вылетает у меня из головы. Чтобы сократить путь к подъезду, я сворачиваю с тротуара на тропинку, ведущую через садик. А в голове всё время крутится предложение адыгейца. Что, неужели он не мог найти во всей Москве второго такого агентства?
Хотя, только не поймите меня превратно, “Кольчуга” агентство действительно мировое. И по техобеспечению, и, в особенности, по кадрам. Таких ребят, как у нас, ещё поискать. Столько трудов и денег в дело вбухали – не сосчитать. Зато теперь у нас всё лучшее: и техника и люди. Однако, мы хоть и лучшие, но всё же не единственные!
Но, видно гордыня действительно тяжкий грех. И Всевышний не преминул мне об этом напомнить. Однако, делает Он это довольно своеобразно: лишает меня чувства опасности. Не навсегда, а так, на минуточку. Но и её хватает на то, чтобы кто-то сумел незаметно подобраться ко мне со спины. Я даже не успеваю ничего не почувствовать, настолько быстро теряю сознание. Боль, раскалывающая голову где-то за правым ухом, приходит позже. И то, только тогда, когда я немного очухался.
Очухался-то очухался, однако, глаза открывать не спешу. Потому что те, кто меня загасил, всё ещё остаются рядом. Чья-то рука зажимает мой рот, а ещё две торопливо обшаривают карманы. Первая мысль, которая приходит в раскалывающуюся от боли голову, что господин Плиев, очень скоро пожалел о своём прощальном жесте. И послал своих людей с целью освободить мои карманы от конверта с гонораром. В таком случае, мне стоит расслабиться и не дёргаться: у адыгейца серьёзная команда. И мне, полуоглушённому, с ними точно не сладить. Однако голос, почти детский, раздавшийся рядом с ухом, не оставляет от этой версии камня на камне:
– Б…ь, ничего нет!
– Ты хорошо посмотрел? – спрашивает второй ломающимся баском. – А в заднем кармане или в носках?
– Я же сказал: ничего. Может, в машине конверт оставил?
Ну, так и есть: за моими деньгами пожаловали. Правда, у меня есть дурная привычка всё, что ни попадя, выкладывать из карманов в бардачок, чтобы не мешалось. И ещё одна привычка, которую дурной назвать, язык не повернётся: я всегда наказываю тех, кто пытается навредить мне, либо моим близким. И до сих пор это у меня выходило очень неплохо. Сегодняшние налётчики – явные пацаны. Поэтому калечить их не стоит, но урок дать просто необходимо.
Дождавшись, когда ребята задумались, я испускаю негромкий стон. Тотчас же один из грабителей, обладатель баса, наклоняется ко мне и зло произносит:
– Где бабки, сука? Говори! А то ещё раз по балде выпишу.
Я приоткрываю один глаз. Пацан совсем зелёный и неопытный. Ну, где же это видано, чтобы заводить разговор с жертвой, а руки-ноги не связать? Здоровых мужиков грабить, это не семечки на базаре тырить. Мне даже смешно становится. Но смеяться я погодил. Вместо смеха я прихватываю сопляка за грудки, и впечатываю свой лоб прямо туда, где до этой секунды был нос несостоявшегося грабителя. Хлопчик и почувствовать ничего не успевает: отрубается моментально. Боль к нему придёт потом, совсем как ко мне после их удара. Но будет куда как серьёзней. Впрочем, мне совершенно не жалко этого маленького крысёныша.
Его сообщник даже не пытается убежать, настолько он ошарашен мгновенным изменением ситуации. Я просто протягиваю руку и ухватываю его за штанину. Пацан дёргается, но плотная джинсовая ткань крепко зажата в моём кулаке. Не дожидаясь, пока он дёрнется ещё раз, я вскакиваю, и перехватываю пацана за ворот рубашки:
– Стоять! Кто такой?
– Колян.
– Кто вас послал? Аскер? – спрашиваю я, сильно встряхнув пацана за плечо.
– Дяденька, только не бейте, – испуганно голосит он. – Дяденька!