Ковчег обреченных
Шрифт:
Метрдотель почтительно останавливается на некотором удалении от столика и, кланяясь, произносит:
– Николай Иванович, к вам…
К моему удивлению, обращается он к мужчине с крестьянским лицом. Хотя я представлял себе Валета несколько иначе. Тот ставит в сторону бокал с пивом, возвращает на тарелку изрядно обгрызенную тушку перепела и делает нам приглашающий жест рукой. Другая рука тоже делает жест, однако, совсем иного рода. Таким жестом обычно отсылают прислугу. Хищник резво поднимается из-за стола и отходит к соседнему столику, где два бравых с виду паренька пробавляются
– Перекусите с дороги? – спрашивает Валет, поднимая на нас глаза.
Тут я замечаю, что простецкая физиономия не такая уж и простецкая. И мешковатая одежда скрывает под собой целую гору отлично развитых мышц. А уж про сосискообразные пальцы и говорить нечего: такими металлические рубли гнуть, нечего делать.
– Если только пива, – соглашается Вовка, присаживаясь. – И то безалкогольного.
Я тоже устраиваюсь за столом и заказываю вновь подошедшему метрдотелю бокал сухого вина пополам с водой.
– Жаль, – вздыхает Валет. – Перепела здесь отменные. Ну, тогда давайте сразу к делу. Хотя и не по-людски это… Так что вы там про мальца моего толковали?
– Не по-людски людей из автоматов крошить, – подаёт голос Гаевский. И переходит на «ты»: – Давай сначала не о мальце поговорим. Малец – пешка, не более того. Мы хотим знать, какие претензии у тебя или у твоего заказчика к нашему клиенту. Вот отсюда и давай плясать.
– Гляжу я на вас и диву даюсь, – качая головой, произносит Валет. – Ребята вы с виду правильные, не отморозки какие-то. А вопросы ставите странные. Вы что, наивняки законченные, если думаете, что я вам все расклады отдам? Это малец мой гонит, что я его послал. А я скажу, что нет. Его слово против моего. Тут ни один суд не разберётся.
– В этом ты прав, – соглашается Вовка. – И не отморозки мы, и про суд тоже… Только при чём здесь суд, если его не будет? Если ты не в теме, то могу сообщить, что клиент наш человек непростой, авторитетный. И правильное слово знает, где сказать. Зачем ему суд? У него для таких дел специальная команда есть. Вот те действительно отморозки. А мы просто охрана. И наша задача не только из-под пуль клиента доставать, а и разрешать непонятки по мере их возникновения. По-возможности миром. Усёк? Тогда скажи: хочешь войны?
– Зачем нам война? – раздумывая над сказанным, вслух размышляет Валет. Отпив из бокала пива, продолжает: – Война дело хлопотное. Расходы большие, да и людишек жалко. Однако же, не вижу я особого резона и на заказчика волну гнать. Давайте ваши непонятки сами решим.
– Хорошо, – соглашается Вовка. – Какие претензии к нашему клиенту?
– Семейные, – отвечает Валет и, видя, что сказанное нам не по уму, поясняет: – Бабу ваш хачик увёл у моего. И назад не пускает. А у того любовь. Вот и все претензии.
– Постой, – удивляется Вовка, пропустив «хачика». – Но за это же не убивают?
– Эх, ребята, – вздыхает Валет. – Вы, словно бы и не жили на свете? За это как раз только и убивают. Вся кровь на земле только через женщин и льётся. Да вы книжки почитайте, там всё написано.
– Так не пойдёт, – протестует Вовка. – Книжки мы читали. И клиент наш тоже не безграмотный. Но причина-то пустячная. Должно же быть что-то и ещё. В конце концов, если всё так серьёзно, мой клиент может предложить отступного. Или какой другой вариант. Это всё же лучше, чем стрельба.
– А-а, ладно, – соглашается, наконец, Валет. – Всё одно, через меня решать будете. Крышую я одного дятла, по фамилии Слободчиков. Сортиры держит. Знаете, у метро будки стоят? Так этот беспредельщик нерусский ещё и бизнес у него отбирает. Из-за бабы я связываться, может, и не стал бы, но за бизнес вступиться – дело святое.
– Так ты что же, и сортиры крышуешь? – не удерживается Вовка.
– И сортиры тоже, а что? Мне по барабану, кого крышевать, лавэ-то не пахнет, – глубокомысленно заявляет Валет. – Один древний цезарь ещё когда до этого дотумкал. А уж он- то точно не баклан был, мазу держу.
Я с трудом удерживаюсь от смеха. Речь Валета и без того занятна, а уж когда он начинает прибегать к таким серьёзным аргументам, трудно оставаться серьёзным. На какое-то мгновение я даже забываю, что сидим мы за одним столиком с обыкновенным убийцей. Хотя, в наше непонятное время для некоторых убийство становится просто работой. Может, и мерзкой, но, тем не менее, работой. Вовка тем временем набирает личный номер Плиева:
– Аскер Аскерович, – произносит он в трубку и переводит разговор в режим громкой связи. – Мы пробуем снять сегодняшнюю проблему, поэтому мне необходимо знать, какие отношения, если они существуют, у вас с неким господином Слободчиковым?
– Знаю, есть такой, – слышится из мобильника голос нашего клиента. – Признаться, мне не очень понятен вопрос об отношениях. Отношения у господина Слободчикова есть лишь с нашим банком. Некоторое время назад он взял кредит под свой бизнес и умудрился просрочить все выплаты. Неделю назад на Совете директоров банка было принято решение закончить филантропию и выставить его бизнес на торги за неуплату. Не скрою, именно я был против пролонгации выплат. Вот, собственно и всё.
– Вы случайно не знакомы с членами его семьи? – осторожно продолжает допытываться Гаевский.
– А что, у этого подонка существует семья? – удивляется трубка. – Впрочем, всё возможно в этой жизни. Нет, не знаком. У вас всё?
– Да, спасибо, – отвечает Вовка, даёт отбой и смотрит на Валета: – Ну, что, ты сам всё слышал.
Я тоже смотрю на него и замечаю разительные перемены в ещё недавно казавшемся простодушным облике Валета. Лицо стало просто каменным. Лишь глаза из-под кустистых бровей мечут молнии. И не только я замечаю это. Хищник, ещё недавно восседавший за соседним столиком в компании бравых ребят, глядя на Валета, явно встревожился. Настолько, что теперь стоит в непосредственной близости от стола и наблюдает, как его босс накручивает на указательный палец мельхиоровую вилку. Наконец, что-то решив, Валет снимает с пальца изуродованную вилку и делает едва заметный жест. Тотчас оба бравых парнишки тоже оказываются возле нашего столика. Обведя их тяжёлым взглядом, хозяин велит: