Ковчег огня
Шрифт:
«Господи, помоги мне сделать все как надо».
Бойд не хотел подводить полковника. Всем, что у него было, он был обязан Стэнфорду Макфарлейну. Порой, при соответствующем настроении, Бойд представлял полковника своим отцом, которого у него никогда не было, но о котором он всегда мечтал. Строгим, но справедливым. Праведным. Который не ударит без причины.
Подобно целебному бальзаму, мягкий снежок остудил ему лицо, падая большими пушистыми хлопьями на брови, губы, на кончик носа. Бойд вспомнил, как впервые увидел падающий с неба снег во время командировки в Японию. До тех пор он, родившийся в Миссисипи, видел снег только
Почерпнув силы в этих воспоминаниях, почувствовав, как кровь быстрее потекла по жилам, Бойд расправил плечи и прошел мимо черного джипа. Полковник сказал, что Бог любит испытывать верующих. Быть может, эта чертова заварушка и есть испытание, ниспосланное ему свыше.
И если это действительно так, за дело!
Бойд с радостью принимал брошенный вызов.
Вставив ключ в багажник своего «крауна», он поднял крышку и достал рюкзак. Внутри лежали два запасных сотовых телефона, моток проволоки и небольшой брикет взрывчатки Си-4. Все необходимое для того, чтобы сделать дело как надо.
Глава 19
Взглянув на стеклянные двери, выходящие на Седьмую улицу, Эди представила себе заголовок главного сюжета выпуска местных новостей: «Сумасшедший открыл стрельбу в Национальной галерее искусств». Можно было в этом не сомневаться: к музею как раз подкатили микроавтобусы съемочных групп 9-го и 4-го каналов, и рой техников принялся разгружать оборудование.
Наблюдая за тем, что происходит на улице, она обратила внимание на то, что великое множество людей разгружает машины специальных служб. Санитары доставали носилки из карет «Скорой помощи». Пожарные вынимали топоры, брандспойты и багры. Полицейские расставляли оранжевые конусы аварийных знаков. Музей превратился в место оживленной деятельности: в одну дверь выходили посетители, в другую спешили те, кто по долгу службы откликнулся на происходящее.
Кэдмон подкатил кресло-каталку к большой китайской вазе в нише.
— Миледи, пора выйти из экипажа.
Поспешно выбравшись из кресла, Эди обнаружила, что ноги у нее затекли, и ей пришлось бесцеремонно схватиться за вазу династии Цин, чтобы удержать равновесие.
Кэдмон обнял ее за плечо, мягко отнимая ее руку от бесценного произведения искусства, и шепнул на ухо:
— Дыши глубоко и размеренно, и сердце успокоится. По крайней мере, у меня так всегда получается.
Эди благодарно кивнула, удивленная этим признанием. Хотя она была едва знакома с Кэдмоном Эйсквитом, он производил на нее впечатление человека с железными нервами, которому никогда не требуется дышать глубоко и размеренно.
— Учитывая то, насколько слаженно было
Этот вопрос застал Эди врасплох. Подозрительно прищурившись, она ответила:
— У меня три тысячи долларов. А тебе что?
— Ого! Судя по всему, ты закрыла свой счет в банке.
— В каком-то роде, — пробормотала Эди, не желая распространяться подробнее.
— Что ж, замечательно. Предлагаю поселиться в гостинице под вымышленными именами, как мистер и миссис Смит-Джонс или что-нибудь в таком роде.
— Вместе? Поселиться в гостиницу?
До сих пор Эди не задумывалась о том, что будет после того, как они выберутся из музея, полагая, что их пути сразу разойдутся. Она пришла в Национальную галерею искусств, чтобы предупредить Кэдмона об опасности, а не поймать его на крючок.
Хотя она понимала, что есть своя правда в старой пословице о том, что вместе безопаснее.
— Да, поселиться в гостиницу, — повторил Кэдмон. — Не знаю, как ты, но мне просто необходимо выпить что-нибудь крепкое и лечь в мягкую постель.
— Кровать и выпивка. Хорошо, я согласна.
Кэдмон указал на очередь, выстроившуюся к выходу из музея.
— Ну, что, присоединимся к этому великому множеству?
Они встали в конец вереницы тех, кого обыскивали охранники музея. Эди обвела взглядом посетителей, оживленно болтавших о том, кто что видел, кто что слышал и кто что знает, потянула Кэдмона за руку:
— Ты слышал, что сказал этот мужчина… — и тут же осеклась, краем глаза увидев знакомое лицо.
Это был тот продажный полицейский, которого она видела в переулке за музеем Гопкинса.
— Внимание, слева! — шепнула она. — Это тот фараон, приятель убийцы!
Не поворачивая голову, Кэдмон перевел взгляд влево.
— Тот тип с соломенными волосами? — Эди кивнула. — Он видел тебя в музее Гопкинса?
— Нет. Но у этих людей есть мои водительские права, и им известно, как я выгляжу.
Кэдмон принялся рассеянно хлопать себя по карманам, изображая человека, который ищет ручку или очки. Эди не сразу сообразила, что на самом деле он осматривается по сторонам, переводя взгляд справа налево и обратно.
— Через несколько секунд у дверей начнется столпотворение, — тихо промолвил он, решительно схватив Эди за руку. — Будь готова бежать со всех ног. От этого зависит твоя жизнь.
Она кивнула, понимая, что это сказано не для красного словца.
— О господи! — вдруг громким, надрывным тоном воскликнул Кэдмон. — Там убийца! Он стоит у дверей лифта!
При звуках его властного голоса, чем-то напоминающего голос талантливого актера, зычно произносящего знаменитую реплику о коне и полцарстве из пьесы Шекспира, все присутствующие разом обернулись к лифту.
Последовало безмолвное мгновение всеобщего шока.
Затем внешняя видимость порядка разлетелась в мощном взрыве высвобожденной энергии, и наступил полный хаос.
Подобно крысам, покидающим тонущий корабль, те, кто находился ближе к дверям, бросились на улицу. Четверо охранников музея и полицейские устремились в противоположном направлении, к лифтам.