Ковчег спасения. Пропасть Искупления
Шрифт:
– Мне платят не за вопросы, а за работу.
– А мне платят как раз за вопросы. Мы уже пришли?
Грузовой отсек не был герметизирован, потому заходить пришлось через внутренний шлюз. Антуанетта включила освещение. В огромном пространстве трюма находилась лишь трехмерная решетка для размещения грузов, теперь пустая. Начали пробираться сквозь хитросплетение. Робот двигался с проворством и сноровкой тарантула.
– А, так вы и в самом деле путешествуете с пустым трюмом! Здесь ни единого грузового контейнера.
– Это не преступление.
– Я
– Они поставили условия, не я.
– Да, дело мне кажется все более странным.
Антуанетта понимала: у полицейского есть веские причины для недоумения. Все знали, что в хосписе заботятся о «слякоти» – пассажирах, покинувших криокапсулы звездолетов. В хосписе «Айдлвилд» их размораживали, лечили от амнезии, реабилитировали. Орден ледяных нищенствующих ухаживал за пациентами, пока те не достигали состояния, позволяющего покинуть хоспис, или по крайней мере не приучались соблюдать необходимые нормы человеческого общежития. Некоторые, так и не восстановив память, оставались в хосписе, проходили обучение, служили братьями и сестрами ордена. Но для хосписа было весьма необычно принимать замороженного, прибывшего не на космическом корабле.
– Ну хорошо, я расскажу. – Антуанетта вздохнула. – Как мне сказали, произошла ошибка. При разгрузке перепутали документы. Моего клиента приняли за другого мерзляка. Того хоспис должен был лишь проверить, а потом отправить на разморозку в Город Бездны.
– Необычно, – изрек робот.
– Кажется, парню не нравилось путешествовать в космосе. Случилось полное дерьмо. Пока ошибку обнаружили, клиент был уже на полпути к Йеллоустону. Хоспис захотел все быстренько исправить, пока дело не получило огласку. Для того-то меня и позвали. Я подобрала замороженного в Ржавом Поясе и теперь спешу в «Айдлвилд».
– Но к чему спешка? Если человек заморожен, то…
– Послушайте, эта криокапсула – чуть ли не музейный экспонат. Последние несколько дней с ее содержимым обращались, мягко говоря, неделикатно. К тому же семьи клиентов уже начали задавать трудные вопросы. Чем скорее замороженных обменяют, тем лучше.
– Я понимаю: нищенствующие хотят оставить все в тайне. Если история всплывет, их репутация первоклассных специалистов обязательно пострадает.
– Да, – подтвердила Антуанетта, позволив себе чуточку расслабиться.
И поборола опасное искушение снова позлить полицейского. Вместо этого миролюбиво произнесла:
– Теперь вы все знаете. Почему бы не отпустить меня? Вы ж не хотите испортить отношения с хосписом?
– Ни в коем случае! Но раз уж я здесь, было бы постыдным упущением не проверить пассажира.
– Да, постыдным, – уныло поддакнула она.
Они подошли к невзрачному матово-серебристому анабиозному устройству, лежавшему у задней стены отсека. Сверху имелось прямоугольное окошко, позволяющее заглянуть внутрь. Под тонированным стеклом, прикрытая отдельной стеклянной же крышкой, виднелась контрольная панель. На ней мигали, перемещались расплывчатые цветные огоньки.
– Не странно ли – держать ценный груз так далеко от входа?
– По мне – нисколько. Тут рядом нижний грузовой люк, так что капсулу быстро доставили сюда – и выгрузят столь же быстро.
– Да, логично. Вы не против, если я посмотрю как следует?
– Пожалуйста.
Робот встал в метре от криокапсулы, протянул оснащенные датчиками конечности, но притрагиваться не стал. Он соблюдал чрезвычайную осторожность, не желая причинить ни малейшего ущерба собственности хосписа либо содержимому контейнера.
– Говорите, этот человек недавно прибыл в «Айдлвилд»?
– Я не знаю ничего сверх того, что мне сообщил хоспис.
Полицейский робот задумчиво постучал конечностью по собственному корпусу:
– Странно. В последнее время большие корабли не прибывали. Теперь-то известие о войне достигло самых далеких систем. Йеллоустон – не та вожделенная цель, какой был раньше.
Антуанетта пожала плечами:
– Если сомневаетесь, переговорите с хосписом. Мне лишь известно, что им нужен клиент, и я его везу.
Робот вытянул манипулятор с чем-то похожим на видеокамеру, поднес к окошку.
– Да, это определенно мужчина, – заключил он таким тоном, словно сообщал важную новость. – И он находится в глубоком анабиозе. Вы позволите мне глянуть на панель управления поближе? Если возникнут проблемы, я без труда организую вам эскорт, вы в мгновение ока окажетесь в хосписе…
Не успела она ответить, придумать разумное возражение, а робот уже откинул тонированное стекло, склонился над панелью, уцепившись для устойчивости за балки грузовой решетки, и принялся методично сканировать дисплей.
Антуанетта похолодела. Показания индикаторов и дисплеев выглядели убедительно, но у любого, знакомого с криокапсулами, тут же родились бы подозрения. Параметры данных существенно отличались от свойственных обычным людям, находящимся в криогенной гибернации. А подозрения нетрудно подтвердить – вызвать несколько дополнительных показателей, обычно не отображающихся, и все станет ясно.
Робот, изучив показания, отодвинулся с удовлетворенным видом. Антуанетта опустила веки, ощутив тихую радость. Как оказалось, преждевременно. Робот снова придвинулся к контейнеру, вытянул тонкий манипулятор.
– Я бы на вашем месте не трогала это, – тихо предупредила она.
Робот проворно напечатал команду. Показания дисплея изменились, по экранам побежали корчащиеся ярко-голубые волновые пакеты, дрожащие гистограммы.
– Что-то не в порядке, – заметил робот.
– Что же?
– Похоже, человек в контейнере уже мертв…
Внезапно связь заполонил мощный басовитый голос:
– Юная леди, прошу прощения…
Антуанетта чертыхнулась вполголоса. Наказала же Зверю молчать, пока робот на борту. Но, возможно, это и к лучшему, что Зверь решил пренебречь запретом. Ситуация повернулась не лучшим образом.