Ковчег Спасения
Шрифт:
Клавейн вздохнул, и Скорпио заметил, что его лицо немного просветлело. А может быть, просто очень хотел это увидеть.
— А ты, Скорпио? — голос Клавейна зазвучал мягче. — Тебе приходилось делать трудный выбор?
— Ага. Например, я согласился помогать вам, сукины дети.
— И как тебе это?
— Кое-кто из вас — сукины дети. Которых надо убивать так медленно и мучительно, как только я могу представить. Но вы не все такие.
— Можно считать это комплиментом.
— Считай сколько хочешь. Завтра я могу передумать.
Клавейн снова вздохнул и почесал бороду.
— Ладно. Делаем, что решили. Отправляем «бету».
— Тогда надо составить сопутствующее послание, — ответил Скорпио. — Начальные условия соглашений, если хочешь.
— Все, что полагается, Скорпио. Все, черт возьми,
За время своего долгого жестокого правления Подавляющие освоили пятнадцать способов уничтожения карликовых звезд.
Несомненно, размышлял надсмотрщик, есть и другие методы, более или менее эффективные. Несомненно, они уже изобретались и применялись в различные эпохи галактической истории. Галактика была огромной и очень древней, и Подавляющие знали о ней далеко не все. Но факт оставался фактом: за последние четыреста сорок миллионов лет не появилось ни одного нового способа уничтожения звезд. Со времени последнего методологического обновления Галактика совершила два оборота. Это был пугающе долгий срок — даже по холодным расчетам Подавляющих. И за это время они не открыли ничего нового.
Возможность разрушать звезды пением оказалась последним методом, который вошел в библиотеку техник уничтожения. Этот метод был признан правомочным четыреста сорок миллионов лет назад. И все же надсмотрщик исследовал его с оттенком любопытства. Так старый мясник разглядывает новые аппараты, призванные увеличить продуктивность скотобойни. Нынешняя зачистка обеспечивала Подавляющим благоприятную возможность испытания метода и произвести его всестороннюю оценку. Если результат не удовлетворит надсмотрщика, то он оставит в архиве соответствующую запись. Это будет рекомендация: при последующих зачистках использовать один из четырнадцати более старых способов уничтожения звезд. Но сейчас он верил в эффективность певца.
Все звезды поют — сами для себя. Внешние слои звенят и гудят в широком диапазоне частот, словно несмолкающие переливы колоколов. Могучие сейсмические волны передают вибрации глубоко в плазму, в самое сердце звезды, к поверхности расплавленного ядра. В звездах-карликах вроде Дельты Павлина эти вибрации не слишком сильны. Но певец подстраивался к ним, двигаясь вокруг звезды в экваториальной плоскости. Он накачивал звезду гравитационной энергией, подбирая резонансные частоты так, чтобы увеличить вибрации. Млекопитающие дали бы певцу немелодичное имя «гравер», гравитационный лазер.
В его сердце скрывалась микроскопическая струна, миниатюрная частичка стремительно охлаждающейся ранней Вселенной. Она тянулась из кипящей пены квантового вакуума — тонкая ниточка, несравнимая с мощными потоками излучения, которые пронизывают космос. Но для нужд певца этого было достаточно. Струна вытягивалась и удлинялась, как петля жевательной резинки, ее наполняла энергия, которой обладал в этом состоянии вакуум — энергия, которую певец использовал всегда. Струна вытягивалась, пока не достигала макроскопического размера и макроскопической концентрации массы и энергии. Тогда она искусно завязывалась в замкнутую структуру, похожую на восьмерку, и начинала вибрировать, создавая узкий конус пульсирующих гравитационных волн.
Амплитуда колебаний увеличивалась — медленно, но верно. С точностью и изяществом генерируя гравитационные волны с определенной частотной модуляцией, певец лепил синусоиды внутренних вибраций звезды, растягивал одни, сжимал другие. Вращение звезды уничтожало сферическую симметрию ее первоначальных колебаний, но относительно оси вращения они все еще оставались симметричными. Певец разрушал эту симметрию, фокусируя свои усилия на единственной точке, лежащей в экваториальной плоскости, между собой и центром массы звезды. В этой точке он сосредотачивал всю свою силу, вливая в нее энергию своей потаенной струны. Непосредственно под певцом, в верхних слоях оболочки светила, сжимались и отражались друг от друга потоки массы, нагревая и компрессируя поверхностный водород до состояния готовности к термоядерной реакции. Синтез, на самом деле, происходил в трех или четырех
Это продолжалось до тех пор, пока дыра не достигала ядерной топки в центре звезды.
Перелет с орбиты Ресургема до «Ностальгии по Бесконечности» занимал пятнадцать часов. И каждую минуту этих бесконечных часов Ану Хоури терзали мрачные предчувствия. Причина заключалась не только в том, что с Дельтой Павлина происходило что-то настораживающе странное, хотя и без этого не обошлось. Хоури видела, как оружие Подавляющих приступило к работе. Гигантская валторна повернула свой раструб к звезде, и под ним, на ее поверхности, уже росло неистово горячее пятно. Увеличение показало, что это пятно — зона синтеза, точнее, несколько концентрических зон, которые окружили углубляющуюся яму в плазме. Все это происходило в том полушарии звезды, которое было обращено к Ресургему — похоже, совершенно не случайно.
Что бы ни делало это устройство, оно работало с удивительной скоростью. А как долго его строили… Хоури предполагала, что окончательное разрушение Дельты Павлина будет происходить столь же неспешно. Теперь на это можно даже не надеяться. Лучшая аналогия — подготовка к казни: долгие судебные процессы, заседания, апелляции, окончательное вынесение приговора… и наконец — краткий миг полета пули или вспышки электрического разряда. Здесь происходило что-то подобное: длительные, основательные приготовления, за которыми следовала почти мгновенная казнь.
Эвакуировано только две тысячи человек. На самом деле, даже не эвакуировано, а только перемещено с поверхности Ресургема на орбиту. Никто из них еще не видел «Ностальгии по Бесконечности» и не имел ни малейшего представления о том, что обнаружат, когда ступят на борт судна. Хоури надеялась, что ее напряжение не слишком бросается в глаза: пассажиры и без того на взводе.
Следовало учесть, что судно не было рассчитано на такую толпу. Перелет проходил в условиях, которые сделали бы честь транспортировке заключенных. Системы жизнеобеспечения работали в экстремальном режиме, снабжая пассажиров только кислородом и водой и поддерживая приемлемую температуру воздуха. На самом деле, эти люди пошли на огромный риск: они вручили свои судьбы силам, не подвластным их контролю. Единственным, кто поддерживал беженцев, был Овод. Правда, даже он, похоже, находился на грани нервного истощения. На корабле постоянно возникали ссоры и мелкие неурядицы — и всякий раз он появлялся в точке конфликта, и ссора затухала. Потом то же самое повторялось в другом месте. Его харизма действовала подобно масляной пленке, которая успокаивает волны. Все пятнадцать часов ему предстояло бодрствовать — после того, как в течение шести часов он размещал на борту пятьсот новоприбывших.
Слишком долго. Хоури не могла закрыть на это глаза. А впереди еще девяносто девять перелетов, прежде чем эвакуацию можно будет считать завершенной. Девяносто девять ситуаций, благоприятных для того, чтобы начался ад кромешный. Если бы население Ресургема удалось убедить, что их отправляют на межзвездный корабль, что здесь не кроется какая-то дьявольская ловушка правительства — все бы пошло намного легче. С другой стороны… после того, как люди увидят «Ностальгию по Бесконечности», ситуация может значительно ухудшиться. Последняя надежда — на орудия, которые должны остановить эту дрянь, которая буравит Дельту Павлина. Когда это произойдет, прочие проблемы неожиданно покажутся детской игрой.