Ковчег Спасения

Рейнольдс Аластер

Капитана заморозили, чтобы остановить распространение Комбинированной Эпидемии. Какое-то время криогенный саркофаг, в котором хранилось тело, успешно выполнял эту функцию. Но в конечном итоге неумолимое разрастание Капитана передалось и саркофагу, подчинив его системы и видоизменив их тем же кошмарным образом. Криогенная установка продолжала кое-как работать, но этого было достаточно, чтобы в камере царил смертельный холод. В то время перед визитом к Капитану требовалось в обязательном порядке натянуть на себя несколько комплектов теплой одежды. Дышать промороженным воздухом было нелегко: при каждом вдохе легкие грозили превратиться в миллион хрупких пленочек, похожих на надкрылья насекомых. Во время визитов к Капитану Вольева курила без перерыва, хотя для нее эти встречи проходили легче, чем для других. У нее не было имплантатов, ничего такого, за что Чума могла ухватиться. Другие — ныне все они мертвы — страдали

чрезмерной щепетильностью и не могли отказаться от имплантатов. Возможно, это была просто слабость. Вынуждая этих людей находиться рядом с Капитаном, Илиа видела в их глазах ненависть. В такие моменты они хотели стать такими, как она — хотя бы на несколько минут. Хотели отчаянно.

Саджаки, Хегази, Суджика… Имена с трудом всплывали в памяти. Прошло слишком много лет.

Сейчас в камере было ненамного холоднее, чем где бы то ни было на корабле, а по сравнению с некоторыми секторами — даже теплее. Воздух казался влажным и неподвижным. Все поверхности покрывала блестящая пленка. По стенам, огибая шишковидные наросты, бежали ручейки конденсата. То и дело раздавался омерзительный звук, и масса ядовитых корабельных отходов вырывалась из щели и стекала на пол. Система переработки биомеханических отходов давно работала сама по себе. Однако вместо того, чтобы выйти из строя, она начала каким-то безумным образом эволюционировать, разрастаясь и образуя петли обратной связи. Эта непрерывная и изнурительная борьба с выделениями, грозившими затопить корабль, длилась уже давно. Вольева установила повсюду тысячи трюмных насосов, направляя слизь обратно, в главную перерабатывающую цистерну, где жесткие химические агенты могли ее нейтрализовать. Навязчивое гудение насосов раздавалось непрерывно, точно бэк-вокал запавшей клавиши на органе. Этот звук наполнял все помещения, и Илиа просто не обращала на него внимания.

Человек, который знал, куда смотреть, и обладающий определенными навыками по выделению конкретных образов из хаоса красок и линий, мог разглядеть в камере криогенный саркофаг. Когда Вольева позволила ему «разогреться» — а попросту выстрелила флекеттой в систему контроля температуры — он начал с возрастающей скоростью пожирать пространство корабля, отрывая атом за атомом и смешивая их с собственными. Жара стояла как в печке. Вольева не собиралась дожидаться завершения трансформации, но уже тогда стало ясно: Капитан будет разрастаться, пока не уподобит себе весь корабль. Мрачная перспектива… впрочем, столь же приятная, как оставить корабль под контролем другого монстра — Похитителя Солнц. Вольевой оставалось надеяться, что Капитан преуспеет в борьбе с разумом-паразитом, который оккупировал «Ностальгию по Бесконечности».

Удивительно, но она оказалась права. Вскоре Капитан подчинил себе весь корабль, деформируя его в соответствии со своей нездоровой фантазией. Это представляло собой уникальный случай проявления Комбинированной Эпидемии, который наглядно подтверждал догадку: знаменитая вспышка Комбинированной Эпидемии на Йеллоустоуне и заражение, охватившее корабль, были вызваны одним и тем же вирусом. Вольевой довелось видеть изображения Города Бездны после Эпидемии — гротескно перекрученные строения, похожие на дурной сон самого города. Порой казалось, что эти трансформации производились с какой-то целью — по крайней мере, с художественной. Но они не были порождением разума. Все разнообразие форм определялось основными принципами биодизайна. Однако с «Ностальгией по Бесконечности» происходило нечто принципиально иное. Эпидемия поселилась в теле Капитана за много лет до того, как начала изменять его. Возможно, это привело к некоему подобию симбиоза. И когда под конец чума разбушевалась и начала поглощать корабль — может быть, ее трансформации в каком-то смысле отражали образы из подсознания Капитана?

Вольева подозревала, что это так, и надеялась, что ошибается. Тем не менее, во всех отношениях корабль превратился в нечто чудовищное. Когда Хоури прибыла с Ресургема, Вольева сделала все возможное, чтобы побольше узнать о трансформациях, но делала это скорее для собственного блага, чем ради подруги. Вид корабля буквально выбил Ану из колеи. Незадолго перед тем, как позволить Капитану нагреться, Триумвир получила возможность заглянуть в сознание Бреннигена и пришла к пониманию его преступлений. Сейчас это выглядело так, словно оно растянулось до невероятных размеров, так что по нему можно путешествовать. Капитан стал своим кораблем. Судно унаследовало преступления человека и стало монументом собственным злодеяниям.

Вольева разглядывала контуры того, что раньше было криогенным саркофагом. За последнее время он врос в одну из стен и начал выпускать серебристые отростки во всех направлениях. Они могли возвращаться обратно, в потрескавшуюся оболочку саркофага и в самого Капитана и прорастать в его центральную нервную систему.

Теперь эти сенсорные щупальца пронизывали весь корабль, извивались, раздваиваясь и воссоединяясь, подобно гигантским аксонам. Вольева знала множество мест, где серебристые отростки сходились и образовывали что-то вроде ганглия [27] — вероятно, основные центры обработки данных, фантастически запутанные сплетения. От прежнего физического тела Капитана, скорее всего, не осталось и следа, но его разум — раздутый, призрачный, спутанный — обитал на корабле. В этом можно было не сомневаться. Вольева пока не выяснила, чем были эти узлы — независимыми мозговыми структурами или крошечными компонентами единого сознания размером с весь корабль. Но Джон Бренниген до сих пор существовал — и это было единственным, что она знала точно.

27

Нервный узел, анатомически обособленное скопление нервных клеток (нейронов), волокон и сопровождающей их ткани. В ганглии перерабатываются и интегрируются нервные сигналы. (Прим. ред.)

Когда попытка проникновения в Цербер привела к катастрофе, Вольева была уверена, что Хоури погибла, и ожидала, что «Ностальгия по Бесконечности» уничтожит и ее саму. По крайней мере, все шло к тому. «Отогрев» Капитана, Илиа рассказала ему, что раскрыла его преступление, и дала все основания наказать ее.

Но Капитан не просто пощадил Вольеву — он спас ее. Он позволил ей вернуться на корабль, где все еще продолжал процесс самопоглощения и трансформации. Капитан игнорировал все ее попытки завязать общение, но предоставил ей возможность выжить. На борту остались укромные места, которые изменились не до полной неузнаваемости, и Вольева нашла их вполне пригодными для обитания. Вскоре она начала исследовать другие палубы и обнаружила, что подобные обиталища возникают повсюду, куда бы она не переместилась. Значит Бреннигену — или тому, чем он стал — удавалось управлять звездолетом, зная о ее присутствии и жизненных потребностях. Позже Илиа нашла Хоури, и ей тоже было позволено находиться на борту.

Это напоминало жизнь в полузаброшенном доме, где обитал одинокий, но необщительный призрак. Корабль предоставлял женщинам минимум необходимого и сохранял полный контроль над уцелевшими механизмами. Однако он не двигался, за исключением коротких внутрисистемных перелетов, и не давал доступа к орудиям, которые оставались в Тайнике.

Вольева не оставляла попыток разговорить Капитана, но безуспешно. Она разговаривала с кораблем — ничего не происходило, посылала визуальные сообщения — на них не отвечали. Невзирая на это, Илиа была уверена, что Капитан все видит и слышит. Он попросту впал в кататонический ступор [28] , погрузившись в бездну раскаяния и самообвинения.

28

Психическое расстройство — оцепенение, с отсутствием реакции на внешние раздражители. (Прим. перев.)

Корабль презирал себя.

Потом Хоури покинула «Ностальгию» и вернулась на Ресургем, чтобы внедриться в Дом Инквизиции и устроить на этой треклятой планетке гонки за призраком. Ни для нее, ни для Вольевой не составляло проблем проникнуть куда угодно — было бы желание.

Те несколько месяцев были тяжелым испытанием, даже для Илии Вольевой. Она была вынуждена прийти к выводу, что человеческое общество — вполне пристойная штука. Находиться в компании угрюмого, молчаливого, полного ненависти разума, не имея иной альтернативы… Через некоторое время Илиа почувствовала себя на грани срыва.

И вдруг корабль начал отзываться. Поначалу она едва не проглядела эти попытки. Сотни дел, которые приходилось делать изо дня в день, не оставляли времени на то, чтобы остановиться и спокойно поразмышлять. Иначе она бы заметила эти неуклюжие жесты примирения. Толпы крыс… поломки насосов… постоянная борьба с Эпидемией в критически важных секторах — с помощью нано-агентов, огня, рефрижераторов, химии…

В один прекрасный день роботы-слуги стали вести себя как-то странно. Подобно крысам, которые сейчас одичали и вытворяли черт знает что, они когда-то составляли часть ремонтной и обслуживающей инфраструктуры корабля. Роботы последних моделей были поглощены Эпидемией, но самые старые и примитивные машины уцелели. Они продолжали старательно выполнять свою работу, хотя, вероятно, смутно осознавали, что корабль изменился. От большей части этих старых жестянок не было никакого проку, и Вольева оставила их в покое. Очень возможно, им можно было найти применение, но такого очень давно не случалось.