Ковчег
Шрифт:
— Полиграф Полиграфыч! — широким жестом указал папаша Мюллер на кресло, — Не желаете ли, Артём Юрьевич, так сказать, убедиться в исправности прибора?
Я скрипнул зубами. "Детектор лжи. Подозревают в чём-то? Или издеваются? Или действительно, сказано без заднего умысла?" Отодвинув пистолет по столу в сторону Деда, я поднялся и направился к креслу, едва успев усесться в которое, был моментально опутан кучей проводков. Оператор детектора знал своё дело туго.
Ноут был развёрнут экраном ко мне, чтобы я лично видел, как ведут себя диаграммы на его экране. Несколько контрольных вопросов, типа: "Вас зовут Артём? Так… А теперь назовитесь другим именем…", и оператор показал мне, как выглядит диаграмма,
— Ну, Афанасий Георгиевич, теперь ваша очередь, — указал подозреваемому на кресло шеф Безопасности.
— Не надо, — глухо ответил тот, поднимаясь на ноги, и с вызовом оглядывая присутствующих. — Да, я хотел передать информацию о новом мире американцам. Во благо человечества. Понимаете, вы – никто. Вы даже не правительство какой-то страны. Так, кучка заговорщиков, решивших попереть против всего мира. У вас не получится! Вы не сможете! Вас… Вас размажут тонким слоем и не заметят! Когда узнают… А узнают обязательно! Да! Я хотел передать Ковчег в другие руки. В надёжные руки! России такой подарок ни к чему. Она и на своей-то территории с бардаком разобраться не может… Китайцы, да – потянули бы новую планету, но им её отдавать как-то не хочется. Остаются Штаты. Они – самые сильные в мире. Они – самая процветающая страна! Они смогут быстро и эффективно освоить новый мир и принести пользу всему человечеству! Очень жаль, что у меня не получилось! Вы всё равно не сможете отбиться от всего мира – а на вас поднимется весь мир! Но дров наломать успеете… Уже успели… Превратили новый мир в концлагерь… Тьфу!…
— Будем считать, что это было последнее слово обвиняемого, — жёстко произнёс Василий Иосифович, вновь пододвигая ко мне пистолет.
Что же делать? Убить его? А может, можно обойтись? Как? Пожизненного заключения у нас нет. Да и нельзя его оставлять в живых после такого… Но почему я? Почему не отдать команду этим же вот амбалам? Наверняка для них это будет не впервой… Хотя, конечно, чисто теоретически, нажму ли я на спусковой крючок лично, прикажу нажать кому-то другому, или просто соглашусь с приговором (а уже согласился), — результат будет одинаковым. Я – убийца. Впрочем, я и так уже убийца. По моей вине уже погибла куча народу. Вот только убил я их не своими руками…
С такими мыслями я медленно подошёл к столу, медленно взял пистолет, и с каменным выражением лица, прилагая отчаянные усилия, чтобы мои мысли на нём не отразились, начал поднимать ствол. Рука вроде не дрожит. Вот пистолет поднялся на уровень лица жертвы, и замер. Да… Лицо, надо сказать, выглядит не ахти… Угу… Интересно, как у тебя бы выглядело в такой ситуации… Нет, совсем не интересно… Лицо расфокусировалось, став просто бледным пятном. Чёткими стали мушка и целик. Надо совместить их так, чтобы пистолет был направлен точно в лоб жертве… Точно в лоб… Вот так… Я, словно поднимая пальцем шестнадцатикилограммовую гирю, начал выбирать люфт спускового крючка…
Клац! Дзинь! Оказывается, пистолет с глушителем в жизни звучит совсем иначе, чем в кино. Да и эффект от выстрела другой. Труп не отбросило на метр назад, как в голливудских фильмах, и мозги не разлетелись на полкомнаты. Во лбу только что бывшего живым человека появилась маленькая аккуратная дырочка, и он мгновенно осел на пол, словно из него выдернули стержень,
В голове зазвучал писклявый голосок Радзинского: "Тиран любил лично убивать своих жертв! Он упивался своей властью, и наслаждался последними мгновениями жизни несчастных, в перерывах между убийствами накачиваясь водкой в немыслимых количествах…"
Я оторвал горлышко бутылки от губ и поставил опустошённую наполовину ёмкость на стол, после чего медленно обвёл взглядом присутствующих. Наверное, что-то с моим взглядом было не так, ибо все почему-то отворачивались, как только моя голова поворачивалась в их сторону. Я не очень культурно вытер рот рукавом рубашки, положил руку на рукоять пистолета, и прохрипел: А теперь в этом креслице посидят все по очереди и расскажут, какие у них планы на предмет измены нашей новой Родине. Я – первый…
Почему-то возражать никто не стал. Хотя, какое тут "почему-то"… Дед на моё предложение промолчал, а молчание – знак согласия. Значит, мой приказ совпал с мнением руководства.
После того, как все прошли тест на полиграфе, и новых предателей выявлено не было, Дед удивил меня и, судя по лицам, всех остальных, изъявив желание тоже ответить на ряд вопросов. Что и сделал. Естественно, он тоже оказался чист перед прибором. Неудивительно, не станет же он предавать самого себя!
Однако после стандартных ответов на стандартные вопросы Василий Иосифович улыбнулся, поднял правую руку с оплетёнными датчиками пальцами и торжественным тоном заявил:
— Клянусь, что всегда, при любых обстоятельствах интересы народа Ковчега будут для меня превыше моих собственных интересов, и дела Ковчега я буду ставить выше личных дел!
На стойке у кресла загорелась зелёная лампа.
Честно, говоря, что в этот день было дальше, я помню весьма смутно. Вроде, посидели ещё немного, шеф что-то ещё говорил, я, кажется, тоже… Потом обед закончился. Это я точно помню. Мне Василий Иосифович сначала предложил остаться, когда все стали расходиться… Или нет?…
Короче, остаток дня я провёл у себя, и меня, вроде бы, никто не беспокоил… Чем я всё это время занимался, о чём думал?… Тайна, покрытая мраком. В памяти остался какой-то калейдоскоп: вот я сижу у компа, вот нарезаю круги по комнате, вот прямо в одежде плюхаюсь на кровать…
И, вроде, не так уж много и пил… Относительно, конечно… Но до своей нормы не дотянул… Нервы? Ну да, первый раз убил человека. Всё когда-то бывает в первый раз… К счастью – не у всех. Так ведь – нормально убил, с первого выстрела, не мучался покойник. И за дело – не просто так… Так что совесть чиста. Вроде бы… И, если разобраться, это далеко не первый человек, которого я отправил на тот свет. Правда, с предыдущими обошлось без моего личного участия… Но всё же…
И вот те на – такая реакция. На душе, как во рту наутро после хорошей пьянки – гадко и противно…
Что я ещё помню? Помню ночь. Горячее женское тело, скользнувшее ко мне под одеяло… Это я одетый, что ли, в Африке спал под одеялом? Да нет, судя по тому, что было дальше, вроде я был в чём мать родила, как и Катя…
Психологи, блин! Подослали мне девку, так сказать, для разрядки. А она… А что она? Если партия прикажет, комсомол ответит – есть! А я… Как-то все мои внутренние моральные запреты слетели, все тормоза отказали… Ладно! Хотите, чтобы я разрядился? Ну, я и разрядился! Подчистую…