Ковер грез
Шрифт:
— Да, расстаться с ним не обещаю, потому что… — Пита запнулась. — Потому что не хочу. Но надевать его я не буду, если вы не хотите. В вашем доме, уж точно.
— Или в другом, где мы будем вместе.
— Хорошо, — согласилась она.
— Прекрасно, — сказал Вентворт. — Теперь на душе стало легче. — Он быстро поправил галстук и пригласил Питу пройти с ним в библиотеку. — Я вам кое-что покажу, — пообещал он.
Она последовала за ним, невольно ожидая какого-то сюрприза. На столе в библиотеке стояли две коробки с платьями. На каждой из них имелась надпись, и если бы Пита долго жила в Англии или была бы, скажем, Элен Рамбольд, то эти надписи сами по себе сказали бы ей о многом. Сейчас же она просто недоуменно уставилась на них.
— Откройте, — приказал ее покровитель, как мог бы приказать свидетелю говорить. Он вручил Пите перочинный нож, чтобы перерезать ленты, но, увидев, что она плохо справляется, помог ей.
Пита с тихим возгласом изумления извлекла из коробки длинное вечернее платье нежнейшего розового цвета из мягкой ткани, с нижней юбкой из тафты и почти без украшений, если не считать серебряной нити на рукавах. Она завороженно глядела на этот наряд, не говоря ни слова.
— Откройте теперь вторую, — попросил Вентворт.
На этот раз Пита достала из коробки белоснежную горностаевую накидку и восторженно ахнула.
Вентворт снова заговорил, и ей показалось, что голос его доносится откуда-то издалека.
— Я решил как-то загладить тот неприятный инцидент в отеле. На меня произвело тяжелое впечатление то, как вы роняли слезы в тарелку с супом. Хочу добавить, что мадам Дельф посылает на ваше усмотрение и другие вещи, несколько более практичные, и, если они вам понравятся, просто дайте ей знать. Возможности магазина Хантера ограничены, но это розовое платье смотрится очень неплохо.
Пита растерянно взглянула на своего опекуна:
— Но как я смогу отблагодарить вас? У вас не было никаких оснований беспокоиться.
— И все же, все же… А благодарить меня ни к чему.
— Вы хотите сказать, что не любите, когда вас благодарят?
— Совершенно верно.
— И тем не менее…
— Ради всего святого! — воскликнул Джеффри. — Я проделал долгий путь из Лондона и хочу поужинать, а Гривс, насколько я знаю, с нетерпением ждет того момента, когда можно будет подать ужин. Если вы не хотите, чтобы я пожалел о том, что встретил вас в аэропорту, ступайте наверх и переоденьтесь к ужину. Только не заставляйте меня ждать. Терпеть этого не могу.
За ужином Пита рассказала Джеффри о визите в Дауэр-Хаус, о встрече с маленьким Полом, а также о предложении Элен Рамбольд взять на себя заботы о мальчике и переселиться на время к ним. Умолчала она только о том, как хозяйка дома объяснила последнюю просьбу. Презрение на его лице, отразившееся, едва она коснулась просьбы Элен переселиться, ясно свидетельствовало о том, что Пите вовсе не нужно было ставить точки над «i». Вентворт и сам, очевидно, был способен проникнуть в мысли миссис Рамбольд.
— Возьмите персик, — предложил Джеффри, подвигая к ней блюдо с фруктами. — Между прочим, а сами-то вы хотели бы пожить там, в Дауэр-Хаус?
Пита молчала. Просто не знала, что ответить и какого ответа ждет от нее он.
— И все же, — продолжал настаивать Вентворт. — Вы хотите этого?
— Что вам ответить? — робко отозвалась Пита. — Я ведь совсем не знаю миссис Рамбольд.
— Вы и меня едва знаете.
— Ну, это другое дело, — возразила она, пытаясь с честью выдержать его холодный, изучающий взгляд.
И все же ей было немного не по себе, и она с облегчением вздохнула, когда Гривс спросил, подавать ли им кофе. Хозяин дома тотчас встал со своего места.
— Да, в библиотеку, Гривс, — приказал он. — Вы готовы? — Этот вопрос был адресован Пите.
Поспешно вскочив, она последовала за Джеффри в библиотеку. Это была огромная комната с большим витражным окном, выходившим на восток, украшенным изображениями геральдических щитов и другой такой же символикой. Окно смотрелось особенно красиво в ясные дни благодаря обилию солнечного света. Ночью же, если витраж не был закрыт шторами, окно имело неприятный, мрачноватый вид. Камин в библиотеке также был огромным, а над ним висел написанный маслом портрет прадеда Джеффри Вентворта в парике и пурпурной мантии. Пите показалось, что правнук очень похож на него.
Усевшись в большое кресло под портретом, девушка приготовилась выслушать своего опекуна. Сев напротив, Вентворт, в свою очередь, думал, что она, в розовом платье с белым воротничком и пояском, весьма смахивает на школьницу, ученицу четвертого класса. Однако в ее спокойном, серьезном взгляде не было ничего детского.
— Ну что же, — начал он с обычной для него прямотой. — Я много думал о вас, пока мы не виделись, и пришел к выводу, что вашу проблему надо рассматривать с разных сторон. Между прочим, не говорила ли миссис Рамбольд, что мой холостяцкий дом не совсем подходящее место для молодой девушки вашего возраста?
Пита призналась, что так и было.
— Я так и думал. Наверное, она еще сказала, что сельские жители — на самом деле вовсе не обязательно сельские — станут болтать об этом и что общественное мнение в целом сложится не в вашу пользу. Хотя у меня есть экономка и несколько слуг и все они живут в этом доме, но вы — молодая девушка, а я — мужчина, немолодой уже мужчина, но это еще опаснее. — Холодный тон его голоса стал насмешливым. — Так что сложившаяся ситуация неблагоприятна для вас.
Пита молчала, устыдившись, что ему приходится говорить с ней на такие темы.
— А потому, — продолжил он, — поскольку миссис Рамбольд предлагает вам руку помощи, вы должны это ценить, не так ли?
— Должна? — Пита так не думала. — Я думала, что я сумею помочь Полу, если буду посещать его каждый день. Я хотела бы с ним заниматься, вернее, ухаживать за ним и помогать ему, потому что он в этом нуждается. Но если, как вы говорите, люди будут судачить, то… Вы, конечно, предпочли бы, чтобы я пожила в Дауэр-Хаус, так?