Козак. Остров восточного ветра
Шрифт:
поединке. Вне себя от ярости, впервые в жизни появившееся чувство унижения и попрания
самолюбия и личного бессилия охватившее Ироху, было подавленно в течении нескольких
мгновений небольшой паники и лежания на спине после очередной неудавшейся атаки.
Клановые самураи, бросившиеся в атаку на нургальца давая передышку дочери дома, оказались порублены за несколько мгновений. Теперь
спасении жизни своих людей.
Пришло время включиться в поединок мастеру кагинава - искусства боя боевой цепью или
веревки с крюком. Яростно крича Ироха, бросилась на нургальца.
Мастерство и кагинава не подвели - несколько ударов цепи и перед глазами открылось
ангельское белокурое личико в несколько мгновений, на глазах, превратившееся в искаженное
яростью лицо сумасшедшего демона.
Враг вдруг ускорился, и латная перчатка выхватила из воздуха боевую цепь, чтобы уже в
следующий миг сблизиться с атаковавшей его валькирией. Пылающее злобой лицо и
выпученные зеленые глаза встретились с широко распахнутыми глазами увидевшей свою
смерть девушки. Глаза чудовища пронзили взглядом девичью душу и оставили ей жизнь, чтобы вдруг посчитать не врагом, а добычей, на рефлексах осознавшей своё положение. Крик
ярости амазонки, сошедшейся в бою с противником, превратился в вопль испуганной до
ужаса самки, попавшей в руки чудовищу.
Средневековая феминистка, даже в мыслях ничего не смыслящая в психологии и теориях
доктора Фрейда будущего, на рефлексных инстинктах оказавшаяся на плече закованного в
металл самца победителя, вновь быстро сменила мысли парализованного страхом тела, на
яростную схватку с самцом претендующего на ее свободу.
Из маленькой головки молодой аристократки и мастера ниндзюцу, вылетели все мысли об
ударах по акупунктурным точкам противника, превратившиеся в хаотичные удары по
бронированному корпусу взявшего ее в руки мужчины, несущего в свой лагерь свою добычу.
Свинцовая бита запущенная в шлем демона посягнувшего на свободу госпожи и яростная
схватка воинов клана Гамо и нургальцами, над неподвижным телом мужчины придавившего
телом девушку, стоила жизни еще десятка самураев и пленению потерявшего сознание
нургальскому аристократу.
Вместе с аристократом в плен семье Гамо попало и три десятка раненых нургальца из
отряда вражеских стрелков.
Спустя сутки вдруг выяснилось, что взятый в плен нургалец с дружинниками оказался
совсем не нургальцем или айном, а настоящим европейским вельможей, разговаривающим на
языке незнакомому никому из клана Гамо. Спустя еще неделю паланкин с получившим
тяжелое сотрясение мозга плененным аристократом был занесен в ворота усадьбы гокэнина
Шингада Сигэру.
Будущий муж наследницы рода Гамо гокэнинов-сядзин из лиги Айзы Шу, обошелся для клана
гибелью полутора сотен асигару и дюжины самураев, две сотни раненых асигару и четверть
сотни самураев получили ранения разной степени тяжести. Буквально за один день, сражения на Сабо, отряд аркебузиров дома Гамо оказался обескровлен как минимум на год.
Такие потери заставили совет старейшин дома ускорить вопрос рассмотрения
замужества наследницы рода и не замедлил состояться, так как беззащитному пленнику и
его людям вполне возможно могли объявить вендетту, жаждущие крови мщения родичи
погибших.
Небольшая гостиная, где главным предметом мебели был чайный столик перед которым
сидел гокэнин Шингада Сигэру, возглавляя собрание, был полностью заполнен сидящими на
маленьких ковриках-татами вассалами дома, четырьмя хатамото (подзнаменные), семеркой
личных самураев господина (киндзю), еще одной четверкой личных асигару господина (томо), носителями знамени и копья. За ширмой слева от главы рода, сидели матери рода.
По центру у входа разместились Ироха-химэ и явно неспособный сидеть на коленках Сок
Ину, смотрящий на присутствующих вокруг своими темно-зелеными глазами вслушиваясь в
непонятную беседу разговаривающих друг с другом японцев.
Ироха-химэ уже пропустила брачный возраст и начала увядать! Сколько еще можно
ждать?
– начал обсуждение будущего брака, исполняющий роль свата личный киндзю главы