Кожаные башмаки
Шрифт:
— Помни, Миргасим, — обратилась к младшему сыну мама, — опозориться легко, уважение заслужить трудно.
— Помолчишь — и за умного сойдёшь, — не утерпел Зуфер.
Глава тридцать первая. Больной
Миргасим болен, очень болен, у него нога болит.
Каждый день у постели больного гости, каждый день гостинцы. Вчера Фарагат принёс кусок сахара в спичечном коробке, сегодня Разия подарила красную бусину, большущую, с горошину.
Жаль,
Интересно, кто сегодня придёт, что принесёт?
За окном ещё совсем темно, однако чёрная круглая тарелка на стене — репродуктор — уже проснулась. Послышалось лёгкое потрескивание, потом, словно вода, «кап-кап», — это далеко, в Москве, часы отсчитывали секунды. «Широка страна моя родная…» — зазвучало во весь голос. И все, кто ещё спал, открывают глаза, слушают:
«ГОВОРИТ МОСКВА…»
«Москва, Москва наша говорит! — радуется Миргасим. — Не взяли Москву немцы и никогда не возьмут!»
Он жадно слушает сводку Совинформбюро, шёпотом повторяет ставшие родными, знакомыми имена городов:
— Ельня, Киев, Смоленск, Одесса…
Опять Ельня, Брянск, Калуга, Вязьма.
Прежде Миргасим, как цыплёнок в скорлупе, в избе своей жил, теперь вся страна ему — свой дом. Да, Ельня своя, и Севастополь, и Одесса… Везде сражаются за свой дом, за свою Родину наши солдаты. Отец где? Под Одессой? Под Ельней? Кто знает… А брат Мустафа? Тоже неизвестно.
Послушают в нашей деревне «Говорит Москва» и ещё злее берутся за работу. И школьники от взрослых не отстают. Ещё бы! Можно ли плохо учиться здесь, далеко от фронта, когда столько ребят рады бы сесть за парту, да школ нет, учителей нет… Сколько городов разбили, разорили фашисты…
А Миргасим в такое время дома нежится? И ему не стыдно? Нисколько! Пусть работает кто здоров, а больному работать нельзя, можно совсем здоровье потерять, инвалидом сделаться. Так сам председатель дядя Рустям Миргасимовой маме сказал, когда она больная вышла на работу.
Вот Миргасим и не торопится выздоравливать.
— Ох-ох, ой! Нога-а-а-а!..
«Ну совсем я стал как Саран-абзей», — думает он и ещё пуще кряхтит:
— Ох, ах!..
— Тётя Бике, — говорит Асия, — моя мама, бывало, ребятам в пионерском лагере согревающий компресс делала.
— А не лучше ли будет опустить ногу в кипяток?.. — подражая Асие, заботливо предлагает Зуфер.
— Над больными не смеются, — обрывает Асия. — Разве Миргасим виноват, что нога подвернулась?
— А ты его самого спроси.
К счастью, Асия не спрашивает, потому что пришла Наиля, принесла из своей библиотеки журналы, газеты.
Асия сразу позабыла о Миргасимовой болезни, уткнулась в газетные листы. Читает по-русски,
— А Москва? Читай про Москву.
Нет, о Москве Асия читать не может. Передаёт газету Наиле.
Наиля читает быстро, бойко, но Миргасим не слушает. Он смотрит на коричневое школьное платьице Асии. Потёрлось оно, на правом рукаве заплата. И удивляться нечему. Наиля в этом платье два года ходила, теперь оно уже не такое крепкое.
Асия Миргасиму созналась однажды:
«Ненавижу я это платье. У меня в Москве в шкафу новое школьное платье висит. Мы с папой ещё весной купили…»
«Кончится война, поедешь в Москву и наденешь».
«Вырасту из него, должно быть».
«Другое купят».
Асия засмеялась:
«Ты всегда найдёшь что ответить».
А теперь сидит бледная, сердитая, теребит пальцами кончик фартука. Опустив глаза, новости слушает.
Миргасим тоже прислушался.
— «…Советский народ ведёт смертельную борьбу, — читает Наиля. — Весь мир с напряжённым вниманием следит за этой борьбой. Мы сражаемся не только за свободу и независимость своего народа, но и за свободу всех свободолюбивых народов мира…»
А дальше сводка Совинформбюро, и Наиля, запинаясь, повторяет названия городов, которые захватил враг. Фашисты уже на подступах к столице.
— «За нами Москва, — читает Наиля, — дальше отступать некуда!»
Миргасим видит лицо Асии и кричит:
— Врёшь ты, Наиля, всё врёшь! Радио слушать надо. Седьмого ноября парад на Красной площади был! Чтоб я оглох, если вру, пусть нога отвалится, если парада не было! Седьмого ноября!
— А сегодня уже двадцать седьмое, — вздыхает бабушка.
— Ну и что же? Позабыла ты, бабушка, как противотанковая бригада генерала Панфилова сражалась? Восемнадцатого ноября они врагов остановили на Волоколамском шоссе, у разъезда Дубосеково. Не помнишь?
Зуфер оборачивается к Миргасиму:
— Остановили. Но какой ценой? Ты грамотный, читай. Вот, возьми газету.
Впервые он говорит с братишкой как мужчина с мужчиной. И Миргасим впервые разворачивает взрослую газету, впервые читает напечатанные такими мелкими буквами строки:
«…Несколько десятков танков было брошено против этого рубежа. 28 бойцов-панфиловцев вступили в неравный бой. Несколько раз фашисты бросали в атаку свои грозные танки против смельчаков, которые встречали их бутылками с горючей смесью. И танки вынуждены были откатываться. 18 вражеских танков подбили наши герои. Ни на шаг не отступили перед огнедышащей железной лавиной».