Кожаные башмаки
Шрифт:
— Как похож он на папу! — всхлипывает Шакире.
— Тоже, должно быть, жена, дети остались, — вздохнула Наиля.
— А конь его как? — спрашивает Миргасим.
— Ну, если «в пешем строю»…
Миргасим идёт за печку, достаёт спрятанный между ящиками с обувью коробок. Там, завёрнутая в белую бумагу, лежит красная лента, тот самый лоскут, что Миргасим подобрал на конном дворе и сохранил на память о коне-огне, о Батыре.
«Почему всадники шли в пешем строю?» — думает
«Пали, сражённые, кони лихие… Заморились, некормленные, обморозились, копыта потрескались, сами отощали… А Батыр? Ах, Батыр, Батыр, не на тебе ли скакал сам Доватор, лихой генерал? Нёс генерала конь, пока ноги не подкосились, пока голова не упала на гриву…»
— Нет, нет! — сам перебивает свою сказку Миргасим и придумывает другую:
«Увидал генерал на распутье трёх дорог камень, а на том камне слова высечены:
«Направо пойдёшь — сам погибнешь и коня погубишь, налево — сам жив будешь, а конь погибнет. Прямо пойдёшь — коню жить, а самому голову сложить».
Отпустил коня и пошёл пешим строем. Бился отважно. Одного фашиста разрубит — двое встают, двоих разрубит — четверо встают…»
Бережно свёртывает Миргасим обрывок красной ленты, заворачивает в бумагу, прячет обратно в коробок.
Вот будет радость отцу, когда вернётся!
«Это тебе подарок, аткей, — лента из Батыровой гривы». — «А сам Батыр где?» — спросит отец. И Миргасим ответит: «Батыр воевал и погиб». Да, он погиб, это ясно. Иначе для чего бы конникам воевать пешим строем?
— Миргасим! — зовёт Шакире. — Миргасим, спрячь газету, чтобы мама не увидела.
— Я у неё из-под подушки взял.
— Всё равно спрячь, пусть думает, что газета потерялась.
— Да, так будет лучше, — согласилась Наиля. — Удивительно, как этот генерал на отца вашего похож!
— Давайте поздравим семью Доватора с Новым годом, — предложила Асия и взяла красный карандаш.
— А про семью Панфилова ты позабыла? — отозвался Миргасим.
— Зови их всех сюда, к нам, — вскочила Разия. — Пиши, что картошка хорошо уродилась, до весны хватит. И валенки ребятам ихним сваляем, если приедут.
— Валенки всем? — усомнился Миргасим. — На всех шерсти, пожалуй, теперь не найдёшь. Зима ведь. Пиши, Асия, валенки сваляем, кому необходимо.
— Другим, конечно, тоже обувку подберём, — добавила Шакире, — босые не останутся.
— А куда письмо пошлём? — спохватился Миргасим. — По какому адресу?
— В Москву, маршалу Жукову, — сказала Асия и начала письмо: — «Просим вас, дорогой товарищ Жуков…»
— Может, о нашем отце напишешь? — вздохнул Миргасим.
— Нет. Надоедать нельзя. Нас много. Потерпим.
«Ишь ты! — подумал Миргасим. —
Глава тридцать четвёртая. Во сне и наяву
Сны! Для чего они снятся? А как же иначе? Не снились бы сны, никто спать не ложился бы.
Миргасим давно лёг. В комнате тихо, темно, а сна нет и нет. Почему не спится? Потому что Асия обидела.
Она с девчонками что-то к Новому году затевает, луну хотят они зажечь и звёзды.
— Будто без вас звёзды не горят!
— Это не такие, — улыбается Асия.
— Какие тебе ещё? Выдумщица!
— Без выдумки не проживёшь, — встревает Зуфер, — завянешь со скуки.
Почему Асия взяла в игру Зуфера, а Миргасима не взяла? Кому она про листья кленовые говорила, кому о Москве своей рассказывает? Миргасиму. А теперь не Миргасим ей нужен, а Зуфер. И Зианша с ними заодно. Учитель, а с девчонками шепчется…
Собрал Миргасим сегодня утром после школы всю свою ватагу, весь Золотой табун, и поскакали они следом за девчонками, к Насыровым.
— Откройте нам!
Копытами по крыльцу стучали. «И-го-го!» кричали. Не помогло.
Тогда Фаим запел нежным, тонким голосом:
— Отопритеся, отворитеся, я подарок принёс! Ох и вкусный!..
— Раз-зия, Ам-мин-нушка плачет! — крикнул Темирша.
— Наиля-а-а, — стучал в дверь Абдул-Гани, — пусти меня, я замёрз, пусти-и-и! Я маме скажу-у-у-у-у!..
— Асия, — просил Миргасим, — отвори, я тебе луну принёс. Скорей пусти меня, а то я луну разобью!
Дверь отворилась, но вместо Асии на крыльцо вышел Зианша:
— Малыши, зачем шумите? Не мешайте нам, у нас РЕ-ПЕ-ТИ-ЦИ-Я.
— И мы тоже хотим!
— Вы всё это увидите.
— Когда?
— Своевременно или несколько позже. — Сказал и скрылся за дверью.
Миргасим сжал ком снега и швырнул в оконную раму.
— Осторожней, — сказал Фаим, — в стекло попадёшь.
Но Миргасим бросает снежок за снежком, и всё в раму, ни разу не промахнулся. И всё напрасно. В избу не позвали.
— Ладно, припомню я это тебе, Асия! Ты ещё у меня поплачешь…
Но она не испугалась, двери не открыла.
Ворочается Миргасим на постели, не может уснуть. Ну пусть бы свои девчонки не пустили, но Асия! Всех околдовала она, никто ей ни в чём не перечит. Даже Зуфер, даже Зианша. Колдунья, настоящая колдунья!
А не лучше ли будет покинуть навсегда эту заколдованную деревню? Да, он убежит, сейчас же, сию минуту. Медлить нельзя, бежать надо, пока все ещё спят. Бежать, бежать!