Кожаный Чулок. Большой сборник

Купер Джеймс Фенимор

— Наши победители из предосторожности заставили всех нас обуть мокасины,— пояснил Дункан, поднимая ногу и показывая украшенную ярким узором обувь.

— Вот именно! Не худо придумано и очень похоже на индейцев, только мы — люди слишком опытные, нас такой простой уловкой не обманешь.

— Чему же тогда мы обязаны спасением?

— А тому, в чем я как чистокровный белый даже стыжусь признаться,— мудрости молодого могиканина в таких делах, в которых я должен бы разбираться лучше, чем он. Даже теперь, воочию убедившись, насколько он был прав, я с трудом верю своим глазам.

— Поразительно! Но объясните же нам эту загадку.

Ункас имел смелость заявить, что лошади молодых леди,— продолжал Соколиный Глаз, не без любопытства посматривая на кобылок Коры и Алисы,— одновременно ступают обеими ногами одной стороны, чего не делает ни одно из известных мне четвероногих, за исключением медведя. Тем не менее эти лошади ходят так, в чем я убедился собственными глазами и что доказывают их следы на протяжении целых двадцати миль.

— Но такая поступь и есть главное достоинство этой породы. Она выведена на берегах бухты Нэррегенсет, в небольшой провинции Провиденс-Плантейшенс, и славится своей выносливостью и этой своеобразной легкой побежкой — иноходью, хотя последней нередко обучают и других лошадей.

— Возможно, возможно,— отозвался Соколиный Глаз, с особым вниманием выслушав объяснение офицера.— Хотя в жилах моих течет кровь белых, я знаю об оленях и бобрах больше, чем о вьючных животных. У майора Эффингема немало породистых чистокровных коней, но я ни разу не видел, чтобы хоть один из них ходил таким образом.

— Верно — он выбирает лошадей совсем за другие достоинства. И все-таки нэррегенсеты ценятся очень высоко, особенно женщинами.

Могикане, прервав свои занятия у пылающего костра, тоже внимательно слушали и, когда Дункан закончил, многозначительно переглянулись, причем индеец-отец не преминул издать обязательный возглас удивления. Разведчик промолчал, переваривая только что приобретенные сведения и, еще раз бросив на лошадей любопытный взгляд, продолжил рассказ:

— В городах, смею сказать, можно увидеть и более странные вещи. Человек, к сожалению, обезображивает природу, когда ему удается взять над нею верх. Впрочем, какой бы побежкой ни ходили лошади — обыкновенной или иноходью, Ункас все заметил, и след животных привел нас к обломанному кусту. Одна из веток, близ следов нэррегенсетов, была заломана и загнута вверх, как это делают женщины, срывая цветок, но все остальные были покалечены и торчали во все стороны так, словно их изломала сильная мужская рука.

Вот я и решил, что хитрые злодеи заметили загнутую ветку и переломали весь куст, чтобы нам показалось, будто в нем запутался рогами олень.

– — Ваша наблюдательность не обманула вас: что-то в этом роде действительно произошло.

— Ну, заметить это было совсем нетрудно,— возразил охотник, ни в коей мере не сознавая, какую необыкновенную проницательность он выказал.— Это полегче, чем узнать лошадей-бокоходов по следам... Возле куста я и сообразил, что минги направятся к здешнему источнику: эти мошенники отлично знают свойства его воды.

— Разве она так уж знаменита?— полюбопытствовал Хейуорд, с возросшим интересом оглядывая уединенную ложбинку и ключ, бивший из земли.

— Мало кто из краснокожих, побывавших к югу и востоку от Великих озер, не слышал об этом источнике. Не хотите ли отведать?

Хейуорд взял бутыль, но, отпив глоток, с гримасой отвращения отбросил ее в сторону. Охотник рассмеялся своим добродушным беззвучным смехом и, удовлетворенно покачав головой, продолжал:

— Ага! Вам эта вода не по вкусу, потому что вы еще не привыкли к ней. Было время, когда она и мне нравилась не больше, чем вам, но теперь я притерпелся и пью ее с таким же удовольствием, с каким олень лижет соль. Краснокожие, особенно когда болеют, любят эту воду сильнее, чем белые — вино с пряностями... Однако Ункас уже развел костер, пора подумать и о еде: путь нам предстоит неблизкий, и он еще весь впереди.

Прервав разговор столь резкой переменой темы, разведчик тут же занялся остатками- припасов, уцелевших от прожорливых гуронов. Быстро завершив несложные приготовления, Соколиный Глаз и могикане приступили к скромной трапезе со спокойствием и основательностью людей, которые подкрепляются перед большим и трудным делом.

Когда с этой необходимой и, к счастью, приятной обязанностью было покончено, каждый из трех обитателей леса нагнулся и выпил на прощание глоток воды из тихого уединенного источника, не подозревая, что пятьдесят лет спустя к нему и соседним родникам в погонe за здоровьем и развлечениями будут толпами стекаться самые богатые, красивые и талантливые люди целого полушария. Затем Соколиный Глаз объявил, что нора выступать. Сестры сели на лошадей, Дункан и Давид взяли ружья и последовали за девушками, разведчик занял место во главе маленького отряда, а могикане составили арьергард. Путники быстро двинулись по узкой, уходившей на север тропке, предоставив целебным водам беспрепятственно сливаться с соседним ручьем, а телам гуронов истлевать без погребения на вершине ближнего холма: участь их была слишком обычна для лесных воинов, чтобы возбуждать в ком-нибудь интерес или жалость.

ГЛАВА XIII

Полегче я дорогу поищу.

Парнелл

Путь, избранный Соколиным Глазом, пролегал по песчаным равнинам, время от времени оживлявшимся плодородными долинами и невысокими холмами. Это была та самая дорога, по которой утром вел пленников предатель Магуа. Солнце уже заметно клонилось к вершинам дальних гор, путники углубились в нескончаемый лес, и зной перестал их томить. Продвигались они поэтому довольно быстро и задолго до наступления сумерек оставили позади не один десяток утомительных миль.

Охотник, подобно дикарю Магуа, место которого он теперь занял, словно инстинктом находил дорогу по еле видным приметам, лишь изредка замедляя шаг и ни разу не остановившись, чтобы осмотреться и поразмыслить. Он то бросал мимолетный взгляд на мох, которым поросли деревья, то поднимал глаза на заходящее солнце, то зорко посматривал на течение многочисленных ручьев, попадавшихся по пути, и этого было ему достаточно для того, чтобы выбрать дорогу и отбросить всякие сомнения. Тем временем зелень начала менять цвет, утрачивая ярко-изумрудные оттенки, украшавшие днем ветвистые своды леса, а это предвещало наступление вечера.

Взоры сестер старались уловить сквозь просветы между деревьями лучи золотого потока, который окружал солнце ослепительным, кое-где прорезанным багровыми полосами ореолом и окрашивал в ярко-желтый цвет зубчатую кайму облаков, громоздившихся над холмами на западе, как вдруг Соколиный Глаз повернулся и, указав на величественное закатное небо, сказал:

— Вот откуда подается человеку знак, что пора позаботиться о пище и отдыхе. Люди стали бы и лучше и мудрей, если бы умели понимать язык природы и брать пример с птиц небесных и зверей полевых. Для нас, впрочем, ночь будет сегодня короткой: с восходом луны нам придется подняться и продолжать путь. Я помню, как сражался в здешних местах с макуасами в прошлую войну, когда я впервые пролил человеческую кровь. Тогда, спасая свои скальпы от этих хищных злодеев, мы соорудили тут из бревен нечто вроде блокгауза. Если приметы меня не обманывают, мы найдем его развалины немного левее.