Кожеед
Шрифт:
И тут она увидела. Не хотела видеть, но увидела. Под столом лежала Женя, скорчившись и раскинув руки. В голове у нее зияла черная дыра. Вокруг нее что-то черное и матово отсвечивающее, целая лужа. Как зеркало. Потом Оля увидела Степана. Он лежал совсем рядом с ней, казалось, можно протянуть руку. Лицо у него было спокойным. Обрубок руки смотрел на Олю черными пятнами запекшейся крови и белесым срезом кости…
Оля повернула голову. Ржавая кровать, на которой лежит Аня. Провода тянутся по полу. Желтый аккумулятор. Денис сидит, прислонившись к стене. Лицо его отрешенное.
Свечников стоит в центре палаты, огромный, темный. Бейсболка его надвинута на глаза, челюсть выдвинута. Щека дергается. В опущенной руке пистолет.
Кап! Пшиих! Оля резко обернулась на шипение капающей жидкости.
У стола стоял маньяк.
Кожеед ласково улыбнулся ей. Оля почувствовала, как под сердцем кольнула ледяная игла ужаса. Что он задумал? Чего хочет от нее?!
– Оля, ты как раз вовремя, - сказал Кожеед.
– Присоединяйся. Все тебя заждались. Пить хочешь?
– он протянул в ее сторону банку.
Оля хотела. И еще как хотела. Она облизнула пересохшие губы. Но банка, которую протянул ей Кожеед, не внушала доверия. Прозрачная жидкость. Должно быть, это вода… или водка. На школьных вечеринках любили пошутить, подсунув вместо воды водку… Или мочу. Оля резко убрала руку. Нет, не хочу.
– Ну, как хочешь, - сказал Кожеед.
Он наклонил банку и капнул жидкостью на стол. Шипение. Дымок.
Оля почувствовала, как по ее спине бегут тысячи мурашек. Даже соски напряглись. Он собирался напоить ее… этим?!
– На самом деле это не кислота, - пояснил Кожеед.
– Многие думают, что тело нужно растворять в кислоте, но это ошибка. На самом деле человеческое тело нужно растворять в щелочи. Или я это уже говорил?
Он неторопливо взял один из стульев за спинку и пошел к кровати, потащил стул за собой. От ужасного скрежета заболели зубы, боль отдалась в челюсть — слева, куда ударил Свечников. Оля осторожно нащупала языком. Так и есть, зуб сломан.
Кожеед поставил стул перед Аниной кроватью. На него водрузил банку с шелочью.
– Свечников, - маньяк кивнул в сторону Оли. “Нет, нет, пожалуйста”, Оля не успела возразить, как Свечников уже оказался рядом и потащил ее к столу.
Она слабо отбивалась, но полицейский словно этого не замечал. Он дотащил ее и бросил на стул. Оля вскрикнула и в следующую секунду выгнулась от новой боли. Свечников жестко схватил ее за волосы на затылке, задрал ей голову. Кожеед вставил ей в нос заточенные карандаши. Раз, два. Оля застонала.
– Я считаю до десяти, - сказал Кожеед. Он повернулся.
– Аня, тебе выбирать. Ты можешь подождать, и Оля умрет… или ты можешь простить ее. Но тогда сунешь свой палец в пробирку, - он улыбнулся.
– Подумай. Твой палец, ее жизнь. Что ты выбираешь?
Аня молчала. Оля подняла голову и посмотрела на нее. В ее глазах загорелась надежда. “Аня добрая… она не сможет… не должна…”
Кожеед посмотрел на одну, перевел взгляд на другую девушку. Потом кивнул Свечникову. Тяжелая рука полицейского легла на затылок Оли. Глаза ее стали огромные. Она напрягла шею, чувствуя, как эта тяжесть вдавливает ее в пол.
Кожеед начал неторопливо считать:
– Один, два, три…
Оля заскулила.
– Аня, пожалуйста. Аня… - голос из-за карандашей звучал гнусаво и слабо.
– Четыре, пять, шесть…
– Анечка, - позвала Оля жалобно.
Кожеед продолжал считать. Слова падали сверху, как огромные гири. И каждое с гулким грохотом пробивало Олино сердце насквозь, до самого пола.
– Семь, восемь.
– Я не хочу умирать.
Аня молчала. Оля начала плакать.
– Девять, - сказал Кожеед.
– Аня! Почему ты… Степа бы меня спас! Степа! Степа меня любил!! Мама!!
– Десять.
В последний момент Оля попыталась откинуть голову назад.
Денис видел, как Оля пытается откинуть голову назад, но Свечников резким движением ударяет ее лицом об стол. Чвяк. Денис моргнул. Карандаши пробили ей мозг. Олина голова ударилась об стол, отскочила, словно мячик. Оля на секунду зависла в верхней точке, затем медленно повалилась в сторону, сползла со стула. Оля распласталась на полу, как сломанная игрушка, рядом с Женей.
Гробовое молчание. Никто не закричал. Никто не заплакал.
Кожеед произнес:
– Ориентир – старое кладбище.
Часть 2. Глава 28. Нажми на кнопку
Настоящее время. Дача Юрьевны.
– Вот так, - сказала Юрьевна. Суперклей выдавился с легким хлопком. Светлана Юрьевна аккуратно нанесла неровный слой клея на один край раны, затем на другой. Потом несколько раз сжала края разреза пальцами, через короткое расстояние. Словно защипывала пельмени. Рана должна дышать. Денис зашипел от боли, но продолжал сидеть ровно.
“Зачем себе лоб рассек, дурачок”, подумала Юрьевна. Стоило ей отлучиться на минуту в туалет, ее свидетель умудрился упасть и удариться головой о край стола. Рассек глубоко. Случайно? Или специально? Self-harm, самоповреждение — распространенное явление у людей, перенесших чудовищный стресс. Видимо, на психику Дениса продолжало давить нечто жуткое. “Так скажи мне все”.
Юрьевна закрыла тюбик, положила на стол. Полюбовалась на свою работу — рана на лбу Дениса была аккуратно склеена.
– На первое время сойдет. Ты мне расскажешь, почему соврал?
Денис долго молчал. Потом наконец разлепил пересохшие губы.
– Кожеед позвонил с мобильника моего отца, - сказал он.
– Угрожал его убить… если я ничего не придумаю…
Юрьевна кивнула.
– Вы знали?
– Денис удивился.
– Предполагала. Понимаешь, у каждого человека есть кнопка.