Кожеед
Шрифт:
– Для чего?!
– Для стриптиза. Машина тоже фальшивая, то есть, покрашена под настоящую… Номера, сирена на крыше. Балаган лимитед, бля. И представь себе… - Антоша сделал театральную паузу. Опять Мхат и “к нам едет ревизор”. Юрьевна закатила глаза, вздохнула. Это же Антоша.
– Ну, что?
– Аристарх, конечно, плохо выглядит, - Антоша заржал. Чувство юмора сыскарей, это отдельная статья.
– Еще бы, трое суток пролежал в закрытой машине, по жаре. Там такой адок, ты бы видела… Короче, навскидку, наш Аристарх Николаич умер от черепно-мозговой травмы, нанесенной тяжелым тупым предметом. В просторечии полицейская машина. Так с размаху приложился личиком о переднюю панель, что у него нос теперь почти в районе затылка. Эксперт говорит, скорее всего, осколок кости вошел в мозг — и смерть…
Юрьевна помедлила.
– То есть, грубо говоря, это просто была авария? Он не пристегнулся?
Антоша опять сделал паузу. Юрьевна мысленно сосчитала до десяти.
– Не совсем. Возможно, Аристарха просто взяли рукой за голову и били башкой о стекло и переднюю панель, пока раб божий скоропостижно не преставился. Там панель вся разбита и в крови. Да… И везде в машине отпечатки Свечникова, - Антоша помедлил. В этот раз пауза была не театральная, а самая настоящая.
– На затылке и шее Аристарха — тоже. Извини. Похоже, Свеча допрашивал его… ну, и вспылил. Ты же знаешь, какой он бывает… В последнее время особенно…
– Бляяя, - Юрьевна пожалела, что бутылка с виски сейчас в другой комнате.
– Извини. Похоже, этот Аристарх должен был забрать беглецов и отвезти из той больницы в какое-то надежное место. В багажнике было несколько комплектов гражданской одежды, еще один комплект формы патрульного. Пакет с едой из “Пятерочки” и пустая бутылка из-под коньяка.
В голове у Юрьевны что-то щелкнуло. Только что этого не было — и вдруг кусочек головоломки встал на место.
– Антоша… - она сообразила. Конечно!
– Что?
– Аристарха не нанимали.
– В смысле?
– Можешь кое-что для меня проверить? Желудков — это фамилия по отчиму, скорее всего. Я почти уверена, что настоящая фамилия твоего Аристарха — Меднов. Аристарх Сергеевич Меднов. Сын Меди.
Молчание. Антоша даже дышать в трубку перестал.
– Блять! Ты серьезно?
– сказал он наконец.
“Сын. Я скоро сдохну… а ему еще жить”. Так, кажется, сказал Медь? Юрьевна покачала головой. Какая зловещая ирония получилась.
– Получается, это Меднов все организовал?
– сказал Антоша растерянно. Потом начал соображать: - И сына подключил. О, тогда все складывается!
“Складывается — да не так, как ты думаешь”. Юрьевне было почти жаль Антошу. Впрочем, Антоша не дурак, толковый сыскарь, скоро сообразит, причем тут Свечников.
– Ладно, мне пора, - сказал Антоша.
– Насчет фамилии уточню. Ну, черт, если это так…
Юрьевна вздохнула. Вспомнила, что до сих пор держит в руке сухую губку — и бросила ее в раковину. Придется наведение чистоты пока отложить.
– И еще, - сказал Антоша.
– Что?
– Тебя Максимыч ищет, чтобы задушить своими руками и извращенно надругаться над трупом. Он сам так сказал. Ну, и там матом еще… Много и красочно. Ты зачем свидетеля увела?
Телефон снова зазвонил. “Да что сегодня, вечер срочных звонков?!” Может, это Полина?
Юрьевна вдруг поняла, что не отказалась бы прижаться сейчас к горячему гибкому телу Полины, вдохнуть запах волос, кожи. И даже секса не надо, просто обняться и полежать так — чтобы отпустило. У Полины был замечательный свой запах, но она, дурочка, все время старалась его чем-то замаскировать. Недавно Полина подсела на органические духи, и пахла теперь то пылью и старыми книгами, то улицей Нью-Йорка (особенно замечательна эта нотка автомобильного выхлопа, брр), то “весенним лугом после дождя”. Для Юрьевны с ее тонким обонянием это напоминало скорее запах, когда два гастарбайтера лениво косят секатором лужайку в центре Москвы. Но что поделать. Нужно прощать близким их маленькие слабости, иначе пришлось бы их всех поубивать. И человечество бы вымерло. Юрьевна посмотрела на экран.
Это была не Полина.
Звонил Максимыч. Юрьевна долго думала, брать трубку или нет. Но он все равно ее найдет. Пусть лучше так. Она вытянула руку, расправила пальцы. А маникюр-то попортился… Пальцы наконец перестали дрожать, и Юрьевна нажала на кнопку “ответ”.
– Привет, сладенький, - сказала она беззаботно.
На том конце провода поперхнулись. Юрьевна слышала недоуменное сопение большого сердитого животного, которое разбудили посреди зимы.
– Света, ты что творишь, вообще?
– спросил наконец Максимыч. Большое животное теперь шарахается по тайге и ищет, кого бы порвать на части.
– А что я творю?
И тут Максимыч начал орать. Юрьевна поморщилась, отодвинула трубку подальше от уха. Децибелы зашкаливали. Наконец, он устал и выдохся, замолчал. Юрьевна приложила телефон к уху.
– Ты в курсе, что эксперты обнаружили пули от двух разных стволов?
– сказал Максимыч. Уже спокойным голосом.
Юрьевна помедлила. “А вот это интересно”.
– Интересно. А гильзы только от ГШ Свечникова?
– Да. Гильз от второго нет.
– Потому что Ребров забрал их с собой?
– предположила она.
– Потому что это револьвер!
Юрьевна рукой по лбу, убрала волосы. Второй “ствол”, наверняка не зарегистрированный нигде. Револьвер. Древний “наган” какой-нибудь? Сейчас такие, кажется, только у линейной полиции остались. И Свечников принес его с собой? Зачем?
– Света, верни мне свидетеля!
– Нет.
На другом конце провода воцарилась тишина. Юрьевна представила, как далеко отсюда, в своем кабинете, Максимыч сидит у стола — и лицо его снова медленно наливается багровым от бешенства. Медведь-шатун вернулся.
– Света, у тебя совесть есть?!
– Ты же лучше всех знаешь, что нет, - спокойно ответила Юрьевна.
Максимыч осекся. Замолчал.
– Пока, дядя Андрей, - сказала она.
– Я позвоню.
– Света, подо…
Она положила трубку.
Денис пришел в себя на полу, на ковре. Кто-то укрыл его одеялом. Забыв про раненую руку, Денис пошевелился, сел и тут же застонал от боли. Пробило насквозь, аж в глазах сверкнуло и потемнело. Денис аккуратно вытащил руку из-под одеяла и с удивлением увидел свежую повязку. Кто-то его перевязал, пока он был в отключке. Денис поднял голову и увидел Светлану Юрьевну. Следовательница сидела за столом, у окна, в темноте и ждала, когда он проснется. За окном уже начало светлеть. Вокруг силуэта Юрьевны светился медно-красным, как окалина на металле, отсвет будущего рассвета. “Часа три утра…”, подумал Денис. Сейчас рано светает.