Кожеед
Шрифт:
Денис опускает Аню на землю, несколько страшных мгновений не может вспомнить, куда положил ключи от машины… Потом вспоминает. Вот же они, в другом кармане.
Он достает ключи и теперь не может попасть в замочную скважину. Руки трясутся, как у алкоголика. Глаза слипаются… Не спать! Не спать!
Наконец, он открывает дверь в салон. Обходит машину и открывает водительскую дверь. Какой ебаный гений это придумал… Денис забирается на сиденье — оно непривычно высокое. Пытается завести “буханку” вторым ключом.
Дрр, дррр, дрррр-тррр. Стартер, наконец, цепляется. Денис вспоминает и вытягивает рычажок подсоса. Буханка вся встряхивается, словно собака после купания. Двигатель заводится.
Теперь Аня. Денис вылезает из машины, прикрывает дверь. Он иррационально боится, что если захлопнет дверь, то машина больше не откроется. И они останутся здесь, в лесу, навсегда.
Он возвращается к Ане. Мышцы уже словно пересушенная рыба, почти не гнутся и не работают. Бедро дико болит. Прихрамывая, Денис добирается до Ани и поднимает ее на руки… Чуть не роняет. Чуть не падает сам. Чуть не умирает.
Он несет ее и, осторожно, насколько хватает силы переутомленных рук, кладет Аню на пол между креслами. Рыжие волосы рассыпаются по рифленому металлу.
– Все будет хорошо, - говорит Денис. Губы едва шевелятся.
Аня, кажется, не слышит. Она лежит на полу, бледная, без кровинки. Глаза ее закрыты. Денис пугается, быстро наклоняется к ней…
– Аня! Аня, не спи!
Ее веки ее трепещут. Она открывает глаза.
– Ч-что?
– Сейчас поедем, - говорит он.
Потом вылезает наружу, захлопывает дверь. Обегает машину — откуда силы взялись! — и забирается на водительское сиденье. Закрывает дверь. Берется за руль… Что-то упирается в бедро. И тут вспоминает. Конечно! Денис достает мобильник Степыча, нажимает кнопку.
Денис открывает приложение “навигатор” в мобильнике Степыча. И тут облом. Мобильник Степыча показал маршрут на пару минут, мигнул — и вырубился. Черный экран. Денис выматерился беззвучно, снова включил его. Мобильник включился… и через несколько секунд снова ушел в сон. И теперь навсегда. Денис нажимал кнопку “power”. Бесполезно. От бессилия ему хочется выбросить мобилу к чертовой матери в окно. На хер! Но Денис останавливает себя. Так, спокойнее, спокойнее…
Это ничего. Сейчас зарядить телефон… Денис оглядывается.
В машине есть зарядное устройство, оно воткнуто в гнездо для прикуривателя. Но нет провода. “Мне везет”. Денис обыскивает машину, сбрасывает с кожуха двигателя какие-то бумаги, они падают на пол. Денис чертыхается. Провода нет. Возможно, он был в рюкзаке у Степыча. Возможно. Денис стонет сквозь зубы. Он забыл посмотреть в рюкзаке. Надо было взять его с места привала и притащить с собой. Может, сходить за ним сейчас?.. У Дениса в глазах потемнело, когда он представил себе эту дорогу туда, потом обратно.
Нет времени. Нет сил. Нет даже воли на это.
А главное, Аня умирает. Денис оборачивается. Ане явно все хуже и хуже.
Он должен вытащить хотя бы ее. Ради Кеши.
Денис кивнул, выжал сцепление и расшатав рукоять, с треском воткнул скорость. Мягко отпустил сцепление. “Буханка” нехотя дернулась, тронулась, затем начала разгоняться. Поехали.
– Револьвер нашли?
– спросила Юрьевна. Антоша зевнул, потом кивнул:
– Ага.
– И что это? “Наган”?
– Не совсем. Это была “Гроза-03”. Силуминовая версия. Поэтому револьвер так долго не могли найти. В пожаре силумин расплавился, это же почти алюминий, а ствол и барабан уцелели — это все-таки ружейная сталь, для нее нужна температура сильно больше. И вот получился в итоге такой бесформенный кусок металла, даже не сразу опознали, что это было оружие. И пистолет ГШ-18 Свечникова тоже нашли, если тебе интересно, — стальные детали уцелели, ствол, части ударного механизма. Там пластик основное, он сгорел, конечно.
Юрьевна помедлила. Что-то ее смущало во всем этом.
– Подожди… Гроза, Гроза… Так это же травмат?
– она вдруг сообразила.
– Ага, - Антоша улыбнулся.
– Представляешь? Девчонка застрелилась из травматики. Жуткая смерть.
Юрьевна присвистнула.
– К твоему сведению, - сказал Антоша.
– Это вообще ни хрена не редкость. Я специально поднял данные. У нас сейчас половина самоубийц по статистике — стреляются из травматики. В основном мужчины, конечно. Почему-то это кажется им почетней, чем вешаться или травиться. Не знаю почему. Но вообще, травмат при хорошем мощном патроне мозги вынесет только так. А у “Грозы” еще и перегородки в стволе нет, говорят, особенность конструкции. Это же точная копия полицейского “Смит-Вессона”, того самого, из фильмов 90-х. Так что можно и боевой патрон зарядить, если ты совсем безбашенный. И даже руки оторвет не с первого выстрела.
– Так там были боевые?
– Не совсем, - Театральная пауза. Юрьевна вздохнула.
– Давай уже, телись… Станиславский.
Антоша продолжил:
– В каждую резиновую пулю былог вкручено по маленькому шурупу. Получился стальной сердечник. Убойная штука.
Юрьевна мысленно перебирала факты.
– Получается, они играли в “русскую рулетку” травматом?
– Ага, - согласился Антоша.
– Здорово ребята повеселились, что тут сказать. Можно было и велики не брать.
Красный огонек моргнул. Камера вжикнула, красный огонек начал мерно пульсировать. Капитан-дознаватель беззвучно выругался. Встал, быстро поменял кассету, снова включил запись.
Ровный красный свет.
– Продолжим. Повторяю вопрос. Другими словами, вы утверждаете, что капитан полиции Свечников погиб, исполняя свой долг?
– Да, - сказал Денис. С усилием кивнул. “Отстранись… и поверь в свою историю”, вспомнил он слова Светланы Юрьевны.
– Так и есть. Утверждаю.
“Большой человек”, сидящий в углу, по-медвежьи засопел. Затем кивнул.
Юрьевна зевнула. “Надо кофе сварить”. Глаза у нее слипались. Бессонная ночь, всего лишь ночь — и уже ноет желудок и перед глазами дымка. А когда-то могла трое суток не спать, и ничего. Возраст. Сорок лет — радость для докторов.