Козни качка
Шрифт:
— Выносливость?
— Ну, знаешь, увеличить протяженность, — он говорит это с невозмутимым лицом, и я понимаю.
— Мы сейчас говорим о сексе?
У него хватает вежливости смущаться из-за своих откровенных намеков, он пожимает плечами, лицо его багровеет.
— Извини, что приношу плохие вести, Роуди, но вопреки распространенному мнению, ни одна девушка не хочет заниматься сексом часами, когда цель может быть достигнута за несколько минут. — Я поправляю свои длинные волосы. — Это нереально, и мне будет чертовски больно.
Вместо
— Я никогда не считал девушку одной из своих лучших друзей. — Он прикасается ко мне всего в нескольких футах, не давая мне открыть рот, когда продолжает: — Ты считаешь меня хорошим другом, Скарлетт?
— Ты же знаешь, что да.
— Я никогда не… — Он замолкает, сглатывая. Смотрит прямо мне на мои губы. — Мне никогда не хотелось поцеловать кого-нибудь из моих друзей.
Он шепчет, рука на его коленях скользит вниз по бедру… к моему. Я, затаив дыхание, смотрю, как эта рука, широкая, крепкая и мужская, барабанит по джинсовой ткани его джинсов.
Делает глоток вина, узел в горле подпрыгивает… нервно?
Я тоже испытываю искушение выпить из своего стаканчика, просто чтобы дать моим рукам работу, прежде чем я начну нервничать, находясь с ним так близко. Когда я делаю вдох, улавливаю его запах, свежий воздух, лосьон после бритья и запах стирального порошка на его одежде.
— Прекрати, Стерлинг, — шепчу я в ответ. — Тебе не следует дразниться.
Он выглядит неуверенным, странно уязвимым. Пахнет так чертовски потрясающе.
— Я не пытаюсь быть смешным. Я…
— Ты что?
— Я пытаюсь заставить тебя поцеловать меня. Почему это так чертовски трудно?
Мой рот складывается в букву «О».
Он ставит свой стакан на стол перед нами, наклоняется вперед, вторгаясь в мое личное пространство.
Я ему позволяю.
Я позволяю ему наклониться; большое тело повернулось ко мне, торс изогнулся. Большие руки скользят вверх по моим обнаженным рукам к плечам.
— Я никогда в жизни не хотел чьи-то губы так чертовски сильно. — Он делает паузу. — Я никогда ни к кому не подкатывал, так чертовски нервничая.
— Ты нервничаешь?
— Да, — громыхает он.
— И я тоже.
Наши лица в нескольких дюймах друг от друга, горячее дыхание смешивается.
Мой голос срывается.
— Стерлинг, никогда не играй со мной в игры.
Я не могу подобрать слов.
— Это не игра, Скарлетт.
— Нет?
— Нет. — Кончик его носа касается моего, и он тихо хихикает. — Я никогда за всю свою чертову жизнь не работал так усердно, чтобы заставить кого-то прикоснуться своими губами к моим.
— Ты пьян? — бормочу я.
Потому что
— Может быть, но не от алкоголя, а от чего-то совершенно другого, — признается он. — А ты?
Мои глаза закрываются, когда его нос скользит по моей скуле, вниз по подбородку, утыкаясь носом в шею. Он этого не видит, но мои глаза закатываются от соприкосновения.
Господи, как же он хорошо чувствуется!
— Немного.
Его дыхание. Его нос.
Его рот.
Он касается раковины моего уха, горячее дыхание сводит меня с ума.
— Утром мы сможем обвинить в этом алкоголь, если захотим, да? — Его хриплый голос вибрирует у меня на нервных окончаниях, прямо у основания уха.
Я наклоняю голову.
— Мы могли бы.
Вместо того чтобы прижаться своим ртом к моему, Роуди тянет его вниз по моей шее, где кожа обнажена. Целует мою ключицу, нежно посасывает. Скользит по моему подбородку, по краешку нижней губы.
Мои губы приоткрываются, дыхание учащается, грудь вздымается.
— Ты так чертовски хорошо пахнешь, — говорит он мне в висок.
— Я как раз думала то же самое о тебе.
— Хорошо, потому что я принял душ сегодня вечером, только для тебя.
Это заставляет меня смеяться, но не потому, что это смешно, а потому, что он упомянул об этом — как будто я не могла сказать, что от него пахло мылом и небольшим дополнительным усилием.
Алкоголь ударил мне в голову — я совершенно невесомая. Но алкоголь — это не то, что заставляет меня запрокидывать голову назад, не то, что заставляет меня сдерживать тихий стон, когда Роуди целует чувствительную кожу рядом с моим правым глазом.
Когда он прижимает свой нос к моему и целует его кончик, мои глаза закрываются. Ресницы трепещут, когда его мозолистые руки касаются моих бицепсов, большие пальцы гладят мою ключицу.
Я знаю, что будет дальше, и хочу этого.
Хочу этого больше, чем чего-либо, что я хотела за очень долгое время.
Диванные подушки продавливаются, когда мы наклоняемся друг к другу дальше, моя грудь нежно трется о его грудь через тонкую рубашку. Я благодарна ему за это, наслаждаясь его теплом и твердостью.
Затем…
Его губы прижаты к моим, легкий поцелуй едва касается моих губ. Это горячая, обжигающая форма пытки.
Мое сердце бьется так быстро, колотится в груди так сильно, что я слышу его в ушах, отдувающееся эхом с каждым вдохом.
Ба-бум, ба-бум, ба-бум.
Роуди колеблется, ожидая, чтобы действительно поцеловать меня, его проницательные зеленые глаза блуждают по моему лицу. Губам. Волосам. Я тоже откидываюсь назад, чтобы изучить его лицо, гадая, что он видит, когда смотрит на меня. Изучаю его расширенные радужки и пухлую нижнюю губу. Его скулы и легкую щетину на щеках.