Козни качка
Шрифт:
Я это чувствую.
Он твердый, как камень, бурлящий гормон между моих ног. Но даже сейчас он не заставляет меня заниматься с ним сексом.
— Но не в доме твоей матери.
— Только не в доме моей матери. — Его голос срывается. — Это было бы плохо.
Я выдыхаю, наклоняясь, прижимаясь грудью к его великолепной груди.
— У меня есть идея. — Он оживляется. — А что, если мы трахнемся понарошку, пока не кончим в штаны? Как похотливые подростки?
Понарошку? Это я могу сделать.
— Трахни меня понарошку, —
Но он еще не закончил говорить грязные вещи.
— В один прекрасный день ты будешь сидеть на моем лице, а мой язык заставит тебя кончить.
Господи.
— Ты хочешь, чтобы я сделал это, детка? Съел тебя?
О господи.
Я не могу ничего сделать, кроме как тупо кивнуть, от визуальных эффектов мой клитор покалывает. Горячие пальцы Роуди скользят в мое нижнее белье, вверх по спине, указательный палец скользит вниз по моей щели, вдавливаясь в кожу моей задницы.
— Боже, — выдыхаю я, отчаянно вращаясь.
— Отодвинь свои трусики, детка, помоги мне, — говорит он.
Я делаю, как он говорит, оттягивая хлопчатобумажную ткань своего тонкого кружевного нижнего белья. Стону, когда кончик его члена впивается в мою киску, сдерживаемый только его серыми боксерами.
— Господи, как хорошо ты чувствуешься. Я собираюсь сделать с тобой всякое дерьмо, когда мы будем одни, — его рычание становится низким, когда эти огромные руки сжимают мои бедра, заставляя меня повернуться. — Что бы ты ни делала, не останавливайся — мой член сейчас в идеальном гребаном месте.
Мои веки трепещут, когда я открываю рот. Один толчок его боксеров, и он будет полностью внутри. Так легко, слишком легко. Так хорошо.
— Я так чертовски близко, — заявляет он, хватая меня за зад и переворачивая одним ловким движением. Как хорошо тренированный борец, не пропускающий ни одного удара.
Сильный. Ловкий.
Дерзкий.
Слишком громко, слишком хорошо имитируя секс.
— Потише, — задыхаясь, умоляю я. — Клянусь, Стерлинг, ты сейчас врежешься изголовьем кровати в стену.
— Ты хочешь, чтобы я понарошку трахал тебя тихо и медленно, Скарлетт? Так?
Он такой грязный, такой неотфильтрованный — контраст с тем джентльменом, каким он был все остальное время, пока мы были вместе.
— Ты всегда так говоришь? — мне удается спросить, и когда мои глаза закатываются, он сосет мой сосок через рубашку, и я почти взлетаю с кровати в эйфории.
— Как?
— Ты всегда так грязно говоришь?
— Тебе нравится?
Я люблю это.
— Да.
Это эротично и заставляет меня чувствовать себя сексуально. Мне хочется содрать с себя рубашку — и все остальное.
Его член скользит вверх и вниз по складке между моих ног, задевая каждый нерв по пути. Удар по моему клитору. Схватил меня за ягодицы,
Так близко, так близко… не останавливайся, не останавливайся.
Мы запыхались, предательские признаки двух надвигающихся оргазмов вырисовываются, рты сливаются, матрас на грани скрипа — бьется о стену его спальни.
Так близко, не останавливайся.
— Ш-ш-ш, — предупреждаю я, не уверенная, он или я производим весь этот шум.
Его рот прижимается к моей шее.
— Я хочу тебя так чертовски сильно, что это сводит меня с ума.
Так близко, не останавливайся.
Мы не останавливаемся, пока не кончаем одновременно, лицо Роуди уткнулось в изгиб моей шеи. Звуки, которые он издает — мучительные стоны удовольствия, которые я никогда не слышала от мужчины.
Сексуальный.
Мой.
Мы лежим, тесно прижавшись друг к другу, полностью одетые.
Пылающие.
Затем…
— Наверное, нам нужно сменить нижнее белье. В моих шортах повсюду сперма.
СУББОТА
Роуди
Мы добрались до корабля с запасом в час, по длинному извилистому трапу добрались к атриумной палубе.
Я иду рядом со Скарлетт, не отрывая глаз от ее фантастического зада, любуясь видом. Красивый топ с крошечными дырочками и пара белых шорт, которые она носит, не мешают мне глазеть, как она делает один длинный шаг за другим.
К сожалению, не успеваем мы переступить порог корабля, как папа замечает, что я пялюсь на ее задницу, и тянет меня за руку в сторону. Подходит ближе, чтобы ему не пришлось повышать голос, готовясь к лекции.
Я терпеливо позволяю ему произнести речь, которая, как я знаю, скоро последует.
И еще немного краснею.
— Твоя мама и я доверяем тебе в эти выходные. Пожалуйста, полагайся на свой здравый смысл.
Я киваю.
— Я понимаю.
— Уверен? Ты делишь комнату с этой девушкой, которую мы никогда не видели до этого уик-энда. Мы хотим верить, что вы оба будете нести ответственность.
— Ответственность? — я ухмыляюсь, скрещивая руки на груди. — Что ты имеешь в виду?
Никогда не преуспевая в сексуальных разговорах, лицо моего отца становится таким же ярким, как у Скарлетт, когда она краснеет.
— Ты захватил…
Я склоняю голову набок.
— Захватил что? Солнцезащитный крем?
— Ты же знаешь…
Он не может заставить себя произнести слово «защита», или «презервативы», или «контроль над рождаемостью». Папа — замкнутый человек в отношениях моих родителей, а мама — экстраверт. Баланс всегда был положительным, за исключением тех случаев, когда дело доходит до такого дерьма, как это.