Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
– От сердца отлегло, – Шпее закурил сигару. – С тебя станет провокацию устроить!
– Нам надо втягивать аргентинцев и перуанцев в войну, или, по крайней мере, получить от них более действенную помощь. Потому субмарины нужно выслать не к восточному, а к западному входу в пролив Магеллана, обойдя Огненную землю проливом Дрейка. Там ожидать их атаки никто не будет – она окажется для японцев совершенно внезапной. Рискованно, конечно, но соваться субмарине в Магелланов пролив нельзя, чистое самоубийство! Причем, даже в надводном положении – могут напасть чилийцы.
– Ты прав, Ганс, – глаза Шпее сверкнули. – Нужно немедленно отправлять Веддигена
– Полностью согласен с вами, экселенц, – Лангсдорф наклонил голову, адмирал принял действительно верное решение. У двух лучших субмарин, при поддержке легкого крейсера шансов на успех гораздо больше. И осторожно предложил:
– Может, следует еще отправить «Росток» и «Альтмарк» с его авиагруппой к восточному входу. И в случае необходимости направить к ним с помощью «карманный линкор» с «Блюхером»?
– Бить, так бить, и надо крепко, – произнес Шпее с юношеским задором. – «Росток» останется демонстрировать флаг англичанам – пусть думают, что мы продолжаем блокаду. А со всей крейсерской эскадрой подойдем в бухту Ломас и перехватим японцев на выходе, уже зная о результатах атаки на входе. Никогда нельзя отдавать инициативу противнику, нужно постараться разбить вражеские отряды поодиночке…
Главнокомандующий вооруженными силами
в колониальных владениях рейха
адмирал рейхсграф фон Шпее
Порт-Стенли
– Коварство, хитрость и вероломство, мой милый Ганс, твой характерный почерк. Но все это простительно – эти приемы наши враги используют давно. А благородство, честь и верность Германии полностью искупают прегрешения. Так как все принесено в жертву ради победы в страшной войне, что в твоей истории закончилась распадом и жестоким унижением рейха.
Пожилой адмирал говорил сам с собою, но вроде и с Лангсдорфом, которого в салоне уже не было – у командующего 1-й Крейсерской эскадры хватало дел с избытком. Хотя повреждения гросс-крейсеров в бою с отрядом Арбетнота оказались более легкими, чем с той же эскадрой Стерди, тем не менее «Блюхер» и «Шарнхорст» изрядно пострадали. Сейчас на них заделывали многочисленные пробоины, очищали следы пожаров и копоти, прибирались и закрашивали отдельные места – крейсера получили интересную камуфлированную окраску, линии буквально «ломали» корабли как мозаику. Теперь их силуэты на больших расстояниях будет тяжело разглядеть даже через мощную оптику. Вроде простое и незамысловатое новшество, но почему до него никто не додумался.
Новости радовали – англичане с немыслимыми трудностями продвигались вглубь острова, но пока отошли от бухты всего на восемь миль и вышли из дальности стрельбы корабельных двенадцатидюймовых орудий. И тут же у них начались сложности – солдаты фон Люттвица начали досаждать всеми способами. Раз за разом пулеметчики прижимали королевских пехотинцев к мокрым камням и мху, снайпера методически выбивали офицеров и лошадей, а минометчики и артиллеристы горных батарей постоянно стреляли по любым построениям пехоты и обозным повозкам. Причем немцев едва полторы тысячи – в бой отправили только обученных военному делу добровольцев, они составляли две трети отряда, оставшаяся треть прибывшие с Западного фронта опытные офицеры и пулеметчики с артиллеристами. И, главное, более двухсот десантников с «Фатерланда» воевали мелкими группами с новейшим оружием, аналогов которого пока еще не делали даже в Германии. Морская пехота кригсмарине наносила английской инфантерии и морякам очень серьезные потери, причем зачастую ночью. Однако восьмитысячный отряд хорошо вооруженных «томми» при поддержке двух десятков орудий пока не терял наступательного энтузиазма.
Гарнизон Порт-Стенли насчитывал четыре тысячи наскоро обученных солдат. Позиции готовили на хребте с горой Лонгдон – копали окопы, подготовили пулеметные и орудийные позиции, оборудовали блиндажи с печками – в южном полушарии началась осень, и не то, что ночью, порой днем зуб на зуб от холода не попадал. Суровый край требовал максимального напряжения всех физических и духовных сил, а тут еще нужно было воевать и умирать. А потому на стойкость аргентинских добровольцев не приходилось рассчитывать. Их, в большинстве своем, использовали на тыловых работах – одно завершение строительства аэродрома и доброго десятка береговых батарей многого стоило. Энтузиазм людей подогревался щедрыми денежными выплатами, благо в финансовых ресурсах германская эскадра с гарнизоном трудностей не испытывала. А заранее закупленная теплая одежда и обильное продовольствие позволяли людям долгое время сохранять физические силы и бодрость духа.
– К вам контр-адмирал Лангсдорф, экселенц!
Доложив, адъютант тут же отошел в сторону и в салон своей энергичной походкой вошел граф, сжимая в руке листок бумаги. А вот физиономия была примечательной – на ней маской застыла странная смесь изумления, растерянности, недоумения и огромной радости. Таким его Шпее еще не видел, а потому жестом указал на кресло и взял горячий кофейник – по салону поплыл бодрящий аромат.
– Пейте кофе, Ганс. И курите сигару. Судя по твоему лицу, случилось что-то невероятное, и не совсем по службе – иначе ты бы отдал рапорт. Так что будем пока без чинов. Рассказывайте, что случилось – я весь в нетерпении услышать твое повествование.
От мягкой, почти отческой выволочки адмирала, Лангсдорф не растерялся, медленно отпил горячий кофе, и нарочито неторопливо стал раскуривать свою привычную сигару. Шпее улыбнулся – теперь он получал брошенную «монету» обратно.
– Так что же случилось, Ганс?
– Как вы знаете, на острове Южная Георгия у нас есть радиостанция. И вот она поймала морзянку с Кергелена – безлюдный архипелаг с половинку Фолклендов и кучей мелких островков и скал. Сейчас там, в одной из бухт стоит «Корморан», зализывает полученные в бою раны. Командор Шенберг ретранслировал на «Фатерланд» рапорт капитан-лейтенанта Эрхардта, командира «Корморана»…
– Все, уел ты меня, Ганс, – Шпее шутливо поднял руки, но тут же его лицо приняло обычный суровый вид. – Был бой? С кем?
– «Корморан» потопил «Сидней» – тот подошел к нему очень близко, приняв за голландский трамп «Страат Малакка». А дальше все просто – на мачту подняли флаг кайзерлихмарине, упали орудийные щиты, четыре 120 мм пушки обрушили на убийцу «Эмдена» град снарядов, а в борт «Сиднея» попала торпеда. И все закончилось – крейсер перевернулся со всем экипажем, а наш «Корморан» отправился от побережья Австралии на Кергелен ремонтироваться. Кое-как дошел, с трудом починили радиостанцию и отправили кодированную фразу на Южную Георгию.