Козырь Рейха. Дилогия

Романов Герман Иванович

– Когда кажется, надо креститься! Не обольщайтесь, Кранке, это не от огромной симпатии к нам немцам, – Лангсдорф улыбнулся краешками тонких губ. – Они все ждали кровавой драки, а сейчас испытывают жуткое разочарование от несбывшихся надежд! Помните главное требование плебса во времена поздней Римской империи?

– «Хлеба и зрелищ» толпа требовала у императора Октавиана Августа, майн герр. А тут мы им, если не хлеба насущного, то зрелище представим просто невероятное. Надеюсь на это!

– И я тоже, хотя желательно попозже, – Лангсдорф пожал плечами, как бы принимая данность. И отметил познания в истории своего старшего офицера – чем и хорошо

добротное классическое образование, принятое в Германии еще с середины 19-го века.

Фундаментальное, объемное!

Ведь гуманитарные дисциплины особенно полезны для людей с технической специальностью, как это не парадоксально на первый взгляд. Потому что будят воображение и пробуждают интерес к познанию, тогда даже четкие колонки цифр и сложные математические формулы выглядят настоящей поэмой, лишенной сухости изложения!

А много ли найдется среди русских инженеров, да хотя бы просто среди выпускников обычной школы, тех, что быстро ответят на вопрос – кто такой Корнелий Сулла или Марк Порций Катон?!

Можно сколько угодно рассуждать о профессиональной подготовке солдат и матросов, но в современной войне здесь на первое место выходит общий образовательный уровень новобранцев, ибо новейшая техника требует и знающих специалистов, обладающих навыками получения и быстрой обработки любой информации. Недаром Френсис Бекон изрек, что знание – сила!

Здесь в это время только две страны, Германия и Соединенные Штаты Америки, намного опередили все страны мира. Но если в рейхе был высокий общий уровень, среднее образование являлось общедоступным и обязательным, как и высшая школа на многих направлениях, то в Америке ценились в первую очередь технические специалисты. Ибо производство этой могущественной страны поглощало их в прямо-таки неимоверном количестве, давая сильнейший импульс к развитию экономики. Там научились извлекать прибыль из всего, а добротное образование – серьезный вклад в будущие доходы на банковском счету.

А вот в Германии произошел другой перекос – там лучшие уходили не только в промышленность, но больше в науку и в вермахт – недаром у многих офицеров была обязательная приставка к званию такая как «доктор». Ценились рейхом и в самом трудолюбивом народе неимоверно военные и ученые, намного выше котировались успешных бизнесменов или богатейших банкиров в отличие от той же Америки. И не зря – ведь франко-прусскую войну 1870 года выиграл обычный германский учитель по меткому выражению отца-основателя Второго Рейха фюрста Отто фон Бисмарка, объединившего страну «железом и кровью»!

– Здесь не меньше полумиллиона зрителей, майн герр! Смотрите как вся набережная людьми усыпана – яблоку негде упасть!

– Намного больше, в полтора раза, – Лангсдорф откуда-то знал эту цифру, причем верную, – вспомните, как испанцы любят корриду, они от нее без ума! Даже в войну устраивались эти представления постоянно. А тут своеобразная коррида, причем во второй раз, и посмотреть воочию можно.

– Мы в роли быка, майн герр, а матадорами английские крейсера? Скорее напоминает травлю огромными собаками медведя!

– Англичане любят псовую охоту, вы правы, Кранке! Вот только, надеюсь, они ощутят себя в роли псины, с которой живьем снимают шкуру когтистой лапой! Вам не кажется, что нам пора устраивать пиротехническое представление, которое так любят янки? Мы уже достаточно отошли в сторону Аргентины и толпа на берегу разочарована, что не увидит кровавой схватки. Не будем их обижать! Приступаем!

– Есть!

Кранке живо покинул мостик, отправившись на место предстоящего действа. Лангсдорф окинул взглядом палубу и надстройку – матросы изображали из себя, как и было приказано, потерявших вкус жизни людей. Еще бы, согласно сценарию, «карманный линкор» направлялся сейчас в Буэнос-Айрес для дальнейшего интернирования, после того как срок, представленный правительством Уругвая для нахождения в территориальных водах страны, истек в восемь часов утра.

Сам Лангсдорф уже обратился с речью к команде, не ожидая от самого себя, что она окажется пламенной и вызовет такие патриотические чувства экипажа. Но во избежание присутствия чужих глаз, команда была построена на правом борту, показав наблюдателям лишь спины и что пониже их. Да и вели себя все чисто по-немецки, соблюдая приказ не выражать эмоций явственно, дабы не насторожить британских офицеров, что, несомненно, тут даже к бабке не ходи за гаданием, пристально наблюдали за броненосцем «Адмирал граф Шпее» в окуляры мощных биноклей.

– Агенты сейчас будут ликовать от своей предусмотрительности, что не зря они потратили десять тысяч фунтов на подкуп изменника! Все правильно – в разведке отбросов нет, одни лишь кадры! Вот только остальные двадцать тысяч фунтов вряд ли когда выплатят – и так у них произошло самое худшее в истории бизнеса вложение капитала.

Лангсдорф отошел к ходовой рубке, прекрасно видя, что происходит внизу. От левого борта отвалил тяжело нагруженный вельбот, причем моторист, закрепив руль, был тросом втащен на палубу. Матросы уже перешли на противоположный борт, скрылись внизу от греха подальше, спрятались за броневыми щитами. Хрупкая оптика давно была прикрыта от повреждений и копоти. Кранке и его подчиненные, минные офицеры и боцманматы, очень скрупулезно подошли к организации спецэффектов. Свои весомые консультации дал даже старший артиллерийский офицер Ашер – в общем, инсценировку взрыва и пожара продумали с учетом малейших нюансов, проведя самый настоящий мозговой штурм.

– Сейчас начнется, – пробормотал Лангсдорф, держась руками за скобу и стенку рубки. Он даже повернулся спиной к взрыву, что должен был произойти через десять секунд ближе к кормовой башне главного калибра, ведь на катапульте все равно не имелось гидросамолета, зато с берега ничего не было видно из-за высокого корпуса броненосца.

Швах!!!

Чудовищная сила толкнула в спину и впечатала Лангсдорфа в стенку рубки. Капитан броненосца почувствовал, как его тело, подобно клейстеру, натурально стекает вниз, будто в нем совершенно не осталось ни единой уцелевшей, не переломанной косточки. Краем глаза он заметил, как попадали, будто сбитые кегли, моряки на надстройке, как одного из них вышвырнуло с огромной высоты вниз. И он ощутил всем естеством не предсмертный крик, а характерное звучное шлепанье об настил живой человеческой плоти как куска сырого мяса.

И тут перед глазами буквально все заволокла густая черная пелена копоти, а в мозгу пронеслись кадры какого-то давнего кинофильма, где аптекарь готовил не лекарства, а динамитные бомбы в бильярдных шарах. Вынесенная взрывом витрина, разбитое стекло, копоть и дым, разгромленный прилавок из-под которого вылезает с закопченным лицом этот горе-минер и иступлено кричит – «Много! Много!!!»

– Перехимичили!

Лангсдорф окончательно утвердился на стальном настиле, и потряс головой – уши, казалось, оглохли. И с трудом пробормотал еще раз, с радостью слушая свой голос: