Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
Что случилось на британском крейсере, можно было только гадать, но сигнальщики и артиллеристы утверждали, что видели огромный столб огня, дыма и пара, что могло свидетельствовать о взрыве котла. А с таким повреждением ход быстро не дашь.
– Тогда почему он не утонул как «графство? Совершенно непонятно… Вероятно на нем справились с повреждениями?!
Вопрос, заданный самому себе, повис в воздухе – тут можно строить разные предположения, ведь не всякий внутренний взрыв приводит к гибели. Да, «Аякс» ход потерял полностью, и крен на правый борт заметный – таким моментом надо воспользоваться и добить противника как можно быстрее – ведь «недорубленный лес вырастает», как говорил кто-то из русских
Добить крейсер незамедлительно, а уж потом думать, что делать дальше. Ни в коем случае нельзя мешкать ни одной лишней минуты, ведь англичане народ упертый, моряки просто отличные, могут наскоро отремонтировать свой крейсер – всякие чудеса бывают!
Лангсдорф медленно затянулся пыхнувшей сигарой, своим уже неизменным атрибутом в любой обстановке. Дизеля урчали, как сытые коты, приближая броненосец к редеющей пелене дымовой завесы, за которой уже виднелась обломанная взрывом верхушка мачты и кормовая часть корпуса крейсера, охваченная пожаром. Хорошо горел крейсер, весело, так что все внутри души пело от восторга.
– Картина Репина – «приплыли»!
Лангсдорф знал этого русского художника, члена кружка с непонятным для немца названием «передвижники» – не стоит считать германских офицеров невеждами в искусстве, вот только засомневался в названии полотна, всплывшего из подсознания. Он теперь не удивлялся новым знаниям и сравнениям, просто принимал их как должное.
Орудия не грохотали по понятной причине и железному правилу – «не вижу цели, а потому не стреляю». На броненосце спешно занимались тушением пожаров и устранением повреждений, но, судя по докладам, можно было сделать вывод, что корабль пострадал несерьезно, вполне терпимо и его боеспособность даже не упала. По сравнению с прошлым боем итог прямо-таки оптимистичный, он никак не ожидал, что англичане будут настолько скверно стрелять. Видимо расслабились, поверили в «гибель» броненосца, а настроится на скоротечную схватку с внезапно «воскресшим» «карманным линкором» экипажам не удалось должным образом, или просто не успели ожесточиться сердцами. Что же, это и к лучшему, корабль в таком состоянии, вероятно, сможет дойти до Германии!
Главное, с «Альтмарком» быстро встретится в условленном квадрате, где он заправлял подводные лодки, и, желательно при небольшом волнении, чтобы загрузится боеприпасами и продовольствием. А там нанести визит в одно место, где возможно придется немного пострелять…
– Но где же «Ахиллес»? Куда он делся? Неужели Харвуд сам отпустил крейсер или он вульгарно сбежал? Нет, на англичан такие выкрутасы не похожи, были бы итальянцы, то вполне понятно такое поведение и даже оправданно – тут в одиночку сражаться глупо…
– Майн герр! Английский крейсер вправо 30!
Лангсдорф повернулся как ошпаренный – «Ахиллес» выскочил из дымовой завесы совсем близко. Скорее всего, поставив дымовую завесу, прикрывшую флагман, новозеландский крейсер тут же рванул обратно полным ходом. Никуда он не ушел и не удрал – англичане народ упрямый и лихой, а воевать будут до конца. И словно подтверждая эту мысль, «Ахиллес» загрохотал всеми четырьмя башнями, без пристрелки, благо расстояние стало смешным – тридцать кабельтовых, не больше, ближе только в упор. Это для времен Цусимы была приличная дистанция, но сейчас такая рассматривается только для ночного боя.
Швах!
Громыхнула носовая башня, выбросив длинный язык пламени. Ашер словно ожидал появления британца с этого румба и немедленно открыл ответный огонь. Загрохотал и вспомогательный калибр – «новозеландец» словно продирался через всплески.
– К чему это безумие, мы же его сметем с поверхности?! С такой дистанции сложно промахнуться…
Лангсдорф осекся – внезапная догадка поразила его своей простотой! И он заорал в ходовую рубку:
– Вправо 30! На нас идут торпеды!
Все правильно – британец произвел пуск и пошел ва-банк, отвлекая на себя все внимание!
Броненосец тяжело забрал вправо – теперь с британским крейсером они пошли встречными курсами. Загрохотала вспомогательная артиллерия левого борта, снова стала поворачиваться носовая башня – Лангсдорф на секунду представил, какими выразительными и цветастыми комплиментами фрегаттен-капитан Пауль Ашер комментирует этот странный для него маневр, сразу сбивающий на корню всю пристрелку.
– Майн герр! Не меняйте курса, торпеды идут вдоль бортов!
Отчаянный выкрик раздался неожиданно и Лангсдорф непроизвольно вздрогнул, уставившись на синюю гладь, рассекаемую тяжелым форштевнем. И помертвел от страха – пузыристые следы торпед заметил сразу, при пуске пошли «веером». И если бы он не скомандовал поворот, то сейчас бы одна из этих страшных «рыбок» разворотила борт. И хотя противоторпедная защита на «карманном линкоре» была шириной в четыре с половиной метра, и вряд ли бы «Шпее» затонул от одного попадания, о возвращении домой пришлось бы забыть навсегда. Только идти обратно в эстуарий поближе к Аргентине и устроить на броненосце на пару суток грандиозный пожар, воспламенив танки с дизтопливом. Зрелище было бы впечатляющим – все же более трех тысяч тонн солярки…
Офицеры и матросы на мостике застыли в полном молчании, замерев без движения. Только провожали неподвижными взглядами матовые торпеды, просквозившие вдоль бортов буквально в полусотне метрах и оставившие за собой дорожки из пузырьков воздуха. И только сейчас, выдохнув с нескрываемым облегчением, чувствуя текущий по спине холодный пот, Лангсдорф с бешенством зарычал:
– Подготовится к развороту! Догонный курс! «Аякс» мы потом добьем, сейчас нужно разобраться с этим наглецом!
Пока броненосец разворачивался и набирал ход, пока носовая башня главного калибра не начала пристрелку, Лангсдорф измерял настил мостика шагами и комментировал атаку «Ахиллеса» самыми отборными словами, в которых «грязное английское дерьмо» звучало невинным детским лепетом. И забыв про джентльменские манеры, чуть ли не брызгал слюной от ярости. Так оно и бывает – человек, избежавший смертельного удара от врага, может вначале испугаться, но потом от этого приходит в сильнейшую ярость…
Ругань командира «Шпее» утихла, когда, обернувшись назад, он увидел вдали флагманский «Аякс». Дымовая завеса, поставленная «Ахиллесом» уже развеялась. Крейсер тонул, заваливаясь на борт, полыхая одним костром, от которого уходили в небо огромные клубы черного дыма. По всей видимости, загорелась нефть, которой были наполнены цистерны до отказа. А еще дальше он увидел пароходный дым какого-то трампа, вроде угольщика, и белые паруса идущей в эстуарий шхуны.
Все правильно – война войной, а жизнь продолжается!
С «Аяксом» кончено, возвращаться не придется. Но и бросать английских моряков на произвол судьбы Лангсдорф не собирался. Он повернулся к радисту и стал выплевывать из себя приказы:
– Немедленно отбить радиограмму на эту лохань и парусник от моего имени. Пусть срочно спасают английских моряков, они самые настоящие герои! Даже если это «англичанин» или «француз», то стрелять по ним не буду, отпущу с миром! Даю гарантию! Но если не поторопятся или не станут спасать, то вернусь, и не посмотрю на нейтралитет, утоплю рядышком! И никого спасать не буду! Так и отбейте, их до самой задницы продерет, как клизмой с ведро скипидара. Да, пусть еще моряков с «Камберленда» найдут! Намекните им на признательность в денежной форме выплат… от благодарного английского правительства!