Козырь Рейха. Дилогия
Шрифт:
– Вы не могли этого знать… Никак не могли… Это мои мечты, и я никому их не открывала. И не безумна сейчас, и все происходящее не воспаление сознания… Кто вы? Откуда знаешь… знаете?!
– Не урони фигурку – иначе я погибну, пусть от твоих рук, а не от британского снаряда. А ты будешь горевать, что принесла смерть своему единственному мужу, моя милая Руфи, – Лангсдорф печально улыбнулся, пытаясь пошутить. Девушка сжала пальцами фарфор, аккуратно упрятала его в карман и тут же схватила цепкими пальцами рукав флотского пальто. Румянец снова вернулся на ее щеки.
– Я видела вас во сне, – девушка решительно сжала губы и наморщила лоб, явно припоминая. – Интересно… И как вы могли видеть мою фотографию с этой фигуркой,
– Вот эта фотография, о которой говоришь. Ты мне ее подарила, когда мы впервые поцеловались, и ты согласилась отдать мне свою руку и сердце. А вот еще две, которые я взял в последнее плавание. Посмотри на них, ты все поймешь сама, Руфи. Это не безумие и не чудовищная мистификация, все так и было. Прими это как данность!
Лангсдорф протянул девушке чуть пожелтевшую от времени фотографию, ту самую, гимназическую. Затем отдал два снимка – где они были засняты вместе с годовалым первенцем, и на палубе перед последним выходом «Адмирала графа Шпее» – супруги Лангсдорфы с сыном-кадетом стояли под поднятыми орудиями кормовой башни броненосца.
– Строчки ты сама написала, как и рассказала мне тогда о своем давнем сне. И на других фотографиях тоже… Ты сама все поймешь…
– Не может быть… Мой Бог!
Адмирал успел подхватить смертельно побледневшую девушку – Руфи потеряла сознание, он крепко прижал ее к себе за хрупкие плечи, успев поймать выпавшие из безвольных пальцев злополучные фотографии. Затравленно оглянулся – хвала Всевышнему – добротная скамья была совсем рядом. Подняв девчушку своими крепкими руками, Лангсдорф даже не почувствовал ноши – так бы и пронес жену на весу всю жизнь, сколько бы ее не осталось. Но идти было недалеко – через два десятка шагов Ганс усадил Хагер на лавку и усмехнулся, кривя губы.
– Может все и к лучшему… Или наоборот…
Промозглая берлинская погода с мокрым снегом и ветром прогнала прохожих с улиц, даже шуцманн не выходил из будки. Моряк расстегнул пальто, ему стало жарко – он панически испугался за Хагер. Лангсдорф стащил перчатки и дотронулся пальцем до шеи. И возликовал – артерия билась под нежной кожей, у девушки от потрясения случился просто обморок. Но именно это прикосновение и привело ее в чувство. Руфь открыла глаза, чуточку мутные, но вскоре пронзительная синева снова их заполнила. Да и белизна со щек схлынула понемногу.
– Ничего себе… Так я стала графиней фон Лангсдорф, а ты, Ганс, «мой любимый муж», как признала сама, перед Богом и людьми… И у нас взрослый сын… И он похож на меня, такую счастливую на снимке. С ума сойти можно запросто! Но я собственной рукою писала на обороте, мой почерк…
– Да, Руфи, это так. Я не должен был приходить сюда, никак не должен. Ведь я погиб через четверть века… Должен погибнуть был… Не знаю, как и сказать тебе… В такое трудно поверить, но я со своим кораблем словно провалился в прошлое… И теперь снова служу кайзеру и фатерланду… Мне 45 лет, нас теперь разделяет пропасть времени, но я хотел увидеть тебя хоть на секунду, одну-единственную… И простится… Я не успел тогда сказать тебе многое… Вот, проклятие…
Лангсдорф торопливо произносил слова, пытаясь высказать все, что творилось у него на душе. Но тут тонкий пальчик закрыл ему рот, призывая к молчанию, и он покорно подчинился. На губах девушки появилась улыбка – загадочная и манящая, знакомая до щемящей в сердце боли.
– Ни слова больше, Ганс. Подожди, дай собрать мысли – одно ясно, это не безумие и не сумасшедший сон. Теперь я попрошу об одном – я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать на них четко и подробно. Как надлежит не только контр-адмиралу, но и как «моему любимому мужу»! Ох, как трудно и сладко произнести это слово, но думаю здесь, и кроется истина!
Глава 4 «Доггер-банка»
24–25 января 1915 года
Командующий 2-й Крейсерской эскадры
контр-адмирал Хиппер
Доггер-банка
– Это «кошки», и они набирают ход довольно быстро, – Франц Хиппер принялся считать отлично видимые черные дымы подходящих с норд-веста британских линейных крейсеров. Привычная постоянная дымка, обычная для этого сурового моря в зимнюю пору, сегодня, как и предполагалось, отсутствовала, видимость хорошая.
– Раз, два, три… А вот и четвертый, за ним пятый – они пока слишком далеко. Но явились вовремя, в полном составе, прямо по «расписанию»! Что же – теперь все зависит от наших комендоров и Всевышнего!
Хиппер отнял бинокль от глаз и скривил губы. Пока все происходило так, как было описано в той книге, что оказалась в корабельной библиотеке «карманного линкора» и самым тщательным образом изучена всеми допущенными к тайне адмиралами. Потому все шло, вроде как уже было , но будет совсем не так , как яростно надеялся на то в душе командующий эскадрой германских линейных крейсеров.
Подготовка к решающему бою велась скрупулезно, по-немецки дотошно и аккуратно – англичан нельзя было спугнуть, пусть в Лондоне продолжают считать, что работа британской секретной «Комнаты 40» остается для адмиралов кайзерлихмарине тайной за семью печатями. Дезинформация шла аккуратно, дозировано – наблюдая сейчас за настигающей его отряд эскадрой линейных крейсеров Битти, Хиппер злорадно ухмылялся – англичане, сами не подозревая, шли в настороженную ловушку.
За истекшие сорок дней со дня Фолклендской победы в кайзерлихмарине произошли кардинальные преобразования. Его 1-я разведывательная группа была реорганизована во 2-ю Крейсерскую эскадру, в которую вошли все линейные крейсера рейха. И сейчас его отряд вышел к Доггер-банке не с целью налета на английские рыболовецкие траулеры (на отмелях непрерывно шел вылов сельди), а для генерального боя с эскадрой «кошек» и «гончих» Дэвида Битти. В сорока милях к юго-западу сейчас развертывались новые линкоры контр-адмирала Шеера – семь «кенигов» и «кайзеров» – они должны были нанести удар «молотом» по британцам, а наковальней послужат его линейные крейсера. Задача предстоит сложная и простая одновременно – принять бой на отходе, увлечь за собой горячего британского адмирала, склонного к авантюрам, и постараться нанести повреждения его линейным крейсерам, причем такие, что заставят британцев сбросить ход до 18–20 узлов. После чего «подранков» догонят линкоры Шеера – а дальше заговорят пушки – 70 двенадцатидюймовых орудий растерзают «кошек».
Это еще не все – с северо-востока охватывали британский отряд глубоко с тыла «угольные» линкоры под командованием самого гросс-адмирала Тирпица – командующий Хохзеефлоте поднял свой флаг на штабном «кайзере» – «Фридрихе дер Гроссе». Тихоходные линкоры должны были атаковать и уничтожить 3-ю британскую эскадру вице-адмирала Брэдфорда – семь броненосцев так называемого «промежуточного типа», именуемых додредноутами. Противник этот весьма серьезный. Дело в том, что кроме привычных для любого броненосца четырех двенадцатидюймовых орудий, эти корабли имеют еще столько же 234 мм пушек – что, конечно, затрудняло корректировку огня (всплески почти не отличались), но на пару стволов серьезного калибра увеличивало бортовой залп. Вот только 18 узлов скорости не давали им шансов уйти даже от отряда гросс-адмирала Тирпица, не говоря уже о том, что «кайзера» легко набирали на 4–5 узлов больше.