Краденое счастье
Шрифт:
«Да уж, за будущего сына никаких подарков не жалко», – сообразил Николай.
Путин встал и обернулся к кому-то из помощников.
Сопровождающий передал ему маленькую коробочку.
– Это вам, – протянул коробочку Путин.
Люба открыла футляр. На алом бархате лежали золотые часы с золотым же браслетом. На циферблате виднелся крошечный российский флаг, выложенный из драгоценных камней.
«Ну как?» – небрежно спросили из-под рукава пиджака часы Путина.
– Ой! – вскрикнула Люба. – Что вы, зачем такие дорогие? Как вы узнали, что у меня часов нет?
– Догадался. А это – лично от меня, – сказал Владимир Владимирович и протянул Любе конверт.
– Открытка? – предположила Люба и приоткрыла конверт.
Внутри лежала стопка пятитысячных купюр, хрустящая, как ржаной хлебец.
– Не возьму! – сказала Люба. – Да вы что? От семьи отрываете! Жена на шубу, наверное, откладывала?
Путин засмеялся.
– Честное слово, не отрываю. Шуба у супруги неплохая, этот год еще походит. Это я премию получил, ну и зажал немного…
Люба засмеялась.
– Тогда я эти деньги потрачу на инвалидов, ладно?
– Деньги ваши, используйте, как сочтете нужным. Поправляйтесь, Любовь Геннадьевна! До встречи в Кремле!
Все стали дружно прощаться, улыбаться и заведенным порядком покидать палату. Через минуту в комнате остались лишь Николай и Сталина Ильясовна, с приоткрытыми ртами стоявшие по углам.
Николай испытующе посмотрел на Любу.
Он все еще не мог простить Любе измену, будь то даже и с Путиным.
Но на Любином лице лишь сияла широкая улыбка.
Николай осторожно выглянул в коридор и, воровски выслушав объяснения доктора Путину по поводу здоровья Любы и ее беременности, вернулся назад.
– Сталина Ильясовна, посмотрите, какие роскошные часы! – восторгалась Люба.
– Да, – согласилась Сталина Ильясовна, подержав на отлете коробочку, – изделие уникальное. Думаю даже, нумерованное. Давай-ка посмотрим. Так и есть: часы номер два.
– Номер два? – повторила Люба.
– Пока таких часов изготовлено всего два экземпляра, и один из них твой. Поздравляю, Любочка, ты все это заслужила.
– Коля, слышишь? Уникальные часы. Я их всегда надевать буду, каждый день! Помоги, пожалуйста, застегнуть.
– Раритетная вещь, – подсказала Сталина Ильясовна. – Флаг великолепно изготовлен: бриллианты, сапфиры, рубины. Детям своим передашь, на черный день.
«Детям! – сообразил Николай, застегивая золотой браслет на тонком Любином запястье. – Вон почему такую крутизну Путин Любе отвалил. Сыну на черный день. Ну что: нормальный мужик, не жадный. Уважаю!»
– Детям? – Люба смущенно взглянула на Николая.
«Ей-богу, если б своими ушами не слышал, что беременна от Путина, решил бы, вообще девочка нецелованная, – подумал Николай и удивленно потряс головой. – Ну хитра! Колю Джипа развела! Да что меня: Путина вокруг пальца обвела. Тоже небось сказала, что он у нее – первый…»
– Коля, – окликнула Люба. – В конверте деньги, забери, пусть у тебя хранятся, будешь мне на продукты выдавать.
– Что ты порешь? – очень уж возмутился Николай. – Мне халява не нужна! Сколько там, кстати?
– Не знаю, погляди сам, – бесшабашно сказала Люба и протянула Коле конверт.
Банкно ты замелькали в Колиных руках.
– Пять, десять… – Он продолжал считать. – Неплохо для начала…
– Любочка, я очень за тебя рада, – с чувством произнесла Сталина Ильясовна. – Давайте-ка фрукты есть!
Когда был разрезан ананас, в палату, пританцовывая, вошел Каллипигов. Он вез Любину коляску.
– Опля! – сказал Каллипигов и эффектно подтолкнул инвалидное кресло к Любиной кровати. – Коляску заказывали? Получай, землячка дорогая, в целости и сохранности!
Люба поймала подъехавшее кресло за ручку и закрыла глаза ладонью.
«Любушка! – голосила коляска. – Уж не думала, что свидимся!»
«Колясочка, милая, – стонала Любовь. – Прости меня».
– Коляска как новая, сиденье по моему указанию заменили в срочном порядке: прострелено было вражеской пулей, – похвалялся Каллипигов. – Ну как?
– Зашибись! – согласился Николай.
«А чего это Каллипигов козлом вокруг Любы скачет? – бормотал Николай и с подозрением глядел на сияющего Каллипигова. – Кум хитрожопый. «Землячка дорогая»! Родня-я! Вашему забору двоюродный плетень. Ты куда подбираешься, шестерка из девятки? Ты чего задумал, кум?»
– Главное, Владимир Владимирович входит, а я – пою! – хохотала Люба.
Когда шум стал совершенно свадебным, в палату ворвалась Надежда Клавдиевна.
– Гена, здесь она! – закричала Надежда Клавдиевна и, то смеясь, то плача, кинулась целовать, обнимать и гладить Любу.
– Доченька… – сказал Геннадий Павлович от дверей. – Здравствуйте, кого не видел! Жива.
– Любушка, как же ты так? Мыслимое ли дело, с бандитами тягаться? Кто тебя просил? – бестолково журила Любу Надежда Клавдиевна.
– Вечно ей больше всех надо, – с удовольствием объяснял присутствующим Геннадий Павлович. – Всю жизнь лезет куда не просят. Артистка погорелого театра!
– Мама, папа, погодите, я хочу вас познакомить. Это Сталина Ильясовна, мой педагог по вокалу.
– По вокалу? – всплеснула руками Надежда Клавдиевна. – Да когда ты успела?
Геннадий Павлович обошел вокруг кровати и сперва с чувством потряс кисть Сталины Ильясовны, а потом поцеловал ей руку, неловко ткнувшись в один из крупных перстней.