Краденое счастье
Шрифт:
– А это… – Люба погладила джемпер Николая.
Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович переглянулись.
– Мой будущий муж, Николай Аджипов.
– Будущий? – строго спросила Любу Надежда Клавдиевна. – Или успели уже?
– Надежда, – одернул Геннадий Павлович. – Что ты, в самом деле? Люди взрослые, сами разберутся.
– Я ваше беспокойство понимаю, – сказал Николай. – Но волнуетесь вы напрасно. У вас замечательная дочь. И я прошу ее руки.
– Мы согласны, – сказал Геннадий Павлович. – Совет вам да любовь!
– Как это, согласны? – уперлась Надежда Клавдиевна. – Первый раз
– Мама, – заволновалась Люба. – Коля не разженя. Как тебе не стыдно? При чем здесь лысый?
– Не разженя, – подтвердил Николай.
– А ты его паспорт видела? – упиралась Надежда Клавдиевна.
– Паспорт я, к сожалению, дома забыл, – не дрогнул Николай.
– Надежда, при чем здесь паспорт? – кипел Геннадий Павлович. – Ты не на паспорт гляди, а на человека. Видно ведь: человек порядочный!
– Знаем мы этих порядочных! – вскрикивала Надежда Клавдиевна. – Выгоды, может, ищет?
– Мама! – закричала Люба. – Ну какая Коле во мне выгода?
– Не знаю, – сказала Надежда Клавдиевна на всякий случай. – Ладно, согласна я. Береги Любушку!
– Нет вопросов, – пообещал Николай.
– Жить где будете? – забеспокоилась Надежда Клавдиевна. – К нам можно: квартира трехкомнатная, титан новый, недавно только поставлен. И город наш хороший. Да вы ведь сами бывали, видели. На рыбзавод поможем устроиться.
– Спасибо, – глядя в окно, сказал Николай. – Заманчиво, конечно. Я в принципе не против. Платят хорошо?
– В сезон до семи тысяч рублей доходит, – пояснила Надежда Клавдиевна.
– Нормально! – похвалил Николай.
Сталина Ильясовна подозрительно поглядела на Николая.
– У нас и огород свой, – похвасталась Надежда Клавдиевна. – Картошку, морковь, свеклу, лук, чеснок – все дадим. Куда нам столько, верно, Гена?
– Мама, – вскрикнула Люба. – Какой огород? Я домой не вернусь. Я в Москве уже в шоу-бизнесе начала работать. В ночном клубе выступила с большим успехом. Мы с Колей ходили на студию звукозаписи, договорились насчет моего диска. Нет, я из Москвы уехать не могу.
– Раз жена против переезда… – с сожалением сказал Николай. – Придется оставаться…
Сталина Ильясовна с еще большим подозрением поглядела на Николая.
– Значит, честным пирком да за свадебку? – потер руки Каллипигов, компанейски подмигнул Николаю, изобразил руками общий салют и ушел с довольным видом.
Вслед за ним тактично засобиралась Сталина Ильясовна.
Затем, обнявшись с тестем и тещей, удалился Николай.
– Мама, помоги мне помыть голову, – попросила Люба. – Видишь, здесь специальная раковина возле кровати.
Она взахлеб рассказывала Надежде Клавдиевне и Геннадию Павловичу про визит Путина, они дивились на цветы, охали над золотыми часами, дружно подтягивали Любе песню про младенца Христа. Когда Люба, накормленная, с вымытыми волосами, прокапанным в вену лекарством устало закрыла глаза, Зефировы тихонько удалились. Перед глазами Любы каруселью кружились желтые и оранжевые цветы, телекамеры, часы Путина, бирюзовые халаты докторов, черные точки и алые спирали. Потом появилось осеннее пожухлое поле. Трава на поле была то ржаво-коричневой,
Люба опустилась на колени и взглянула в воду.
«Люба, – прошептал кто-то из воды. – Любушка». Люба вздрогнула и открыла глаза.
«Люба… – шепотом звала коляска, – неужто спишь? Все бы спала! Даром что коляска криком кричит, глаз сомкнуть не может».
«Не сердись, колясочка», – принялась подлизываться Люба.
«Вот и спасай после этого людей, – сказала коляска. – Знаешь, какую подлость я пережила? Пуля-дура в глаза врала, что знать меня не знает, никого не убивала, и вообще она холостая, и в тот день дома сидела, пистолет может подтвердить».
«Да ты что?» – поразилась Люба.
«Вот и верь после этого людям, – заключила коляска. – Я такого натерпелась, что до конца жизни не усну. Не чаяла живой из машины вырваться! Каллипигов ведь приказал всех свидетелей ликвидировать».
«Что значит: всех? – вытаращила глаза Люба. – Как – ликвидировать?»
«И тебя, и меня, и зрителей всех, и Васютку, и того, в тапочках на босу ногу».
«Не может быть, – сказала Люба. – Ты что-то напутала. Тебе это в бреду приблазнилось».
«Ничего подобного! – воскликнула коляска. – Того психического, который стрелял, уже ликвидировали, насмерть!»
«Не может этого быть, – снова твердо возразила Люба. – Должно быть какое-то следствие, суд?»
«Теперь я на очереди, – скорбно произнесла коляска и опасливо оглянулась. – Смерти я не боюсь. Смерть не страшна, с ней не раз я встречалась в боях! Но как ты без меня управляться будешь? Вот о чем мое беспокойство».
Мысль коляски о том, что ее, старую инвалидную коляску, вот-вот придут уничтожать спецслужбы, Любу насмешила, а оттого и успокоила: «Сочиняет колясочка. Кому она нужна? Каллипигова приплела… Каллипигов – честный, преданный человек, иначе разве смог бы он работать рядом с первыми лицами страны? Нет, ерунда это, коляскины фантазии».
«Что же ты молчишь, что замуж выходишь? Всем рассказала, одной мне ни словечка».
«Тоже ругаться будешь? – покорно спросила Люба. – Ругайся».
«Не знаю, Любушка, куда ты так спешишь? Николая совершенно не знаешь».
«А что мне о нем нужно знать? – горячо сказала Люба. – Размер ноги? Место прописки? Объем двигателя его джипа?»
Заслышав про джип, коляска подпрыгнула:
«А и в самом деле, Любушка! Любить так любить. Мне снилась колбаса, я шла по берегу боса! Ла-ла-ла. Сама сочинила!»