Краденое счастье
Шрифт:
Отец возмущено бросил вилку:
– Да будет ли хоть порядок когда?!
– Откудова ему быть-то? Тут возьмешь от нужды одну простыню несчастную. А главврач пять одеял верблюжьих новых спишет в свой карман и хоть бы хны.
– Если не все, а понемножку, то это не воровство, а дележка, – с сарказмом осудил воровскую натуру главврача отец. Мать заколыхалась.
– Налить под печеночку-то? – участливо спросила она отца.
– Давай.
Он взял в руку холодную бутылку вина.
– Привез, значит, этого самого вина для буфета полмашины ящиков. Вез – не дышал, чтоб значит, не побить. Главврачу говорю: рассчитаться надо за безбойную доставку. А она мне: «Товарищ Аджипов, рассчитываются с вами два раза в месяц в кассе. Груз возить – ваша обязанность». Ах ты, думаю!.. Обязанность! Моя обязанность баранку крутить, а не ящики караулить. Вот дождусь, как к выездному партийно-хозяйственному активу коньяк КВВК нужно будет с базы везти, да и вспомню про обязанности. Боя у вас заложено две бутылки? Получай!
– Так и надо с ними! А то больно ты добрый.
– Может, хоть тогда порядок наведем, верно, Колюня?
Сегодня Николай мог с удовлетворением сказать, что в сфере воды порядка достичь удалось. Но вот с рыбой – бардак! Большие предстояли дела в этой сфере влияния. Взять хотя бы сельдь. Ведь кто во что горазд! Солят в гаражах, в сараях. Сертификаты чуть не пальцем рисуют. А потом беспланово, не имея понятия о маркетинге, везут свою сраную селедку в каждое встречное сельпо. С ценами из-за этого свистопляска. Ты если задумал сельдью заниматься, так приди, доложись по-человечески. Мы тебе сделаем сертификат – подлинник, чтоб все цивилизованно, за подписью. Санврач в Роспотребнадзоре тоже человек, тоже селедку ест, если к нему, как полагается, так и он с пониманием. Но сельдь – это так, к примеру. В Любин городок Николая вела забота о сушеной рыбке сущик.
– С сущиком у вас тут непорядок. Ценнейший продукт бессистемно разбазаривается, не наполняя налогами бюджеты всех уровней, – сообщил Николай.
И подумал про рейдерский захват пары местных рыбозаводиков. Впрочем, форму смены собственности предстояло решить на месте, по обстоятельствам.
Заслышав из уст Николая о бюджетах, коляска уважительно присмирела.
Это все вранье, что такие, как Коля Запорожец, спят и видят, как бы налогов платить ноль целых цент десятых. Николай, что ли, не понимает, что нужно содержать ментов, школы для ребятни, больницы для старух? Николай как раз-таки очень заинтересован в порядке, Николаю тоже джипы жгут! Николай умеет разделять и делегировать полномочия: зачем ему мелочиться с бабками, которые торгуют сигаретами, клюквой да газетами? Что с их клюквы возьмешь? Он лучше налоги отчислит, чтоб бабок менты стерегли, защищали сердешных от набегов неорганизованного хулиганья.
– Вы знаете, сколько у нас его! – обрадовалась Люба. – Иной весной столько в озере добывают, что высыпают из баркасов прямо на берег, и рыбаки по колено в серебре ходят. Сушить мест не хватает, так люди все крыши сущиком засыпают: сараи, дома, коровники. Представляете, если сверху на город посмотреть? Все крыши из серебра. Столько сущика!
– Ну? – повеселел Николай.
– Мама рассказывала, раньше они в клуб на танцы полные карманы сущика насыпали и вместо семечек ели. Бесплатное угощенье. Здорово?
– Чего здорового? – нахмурился Николай. – Бесплатное – начало беспорядка. Ничего не должно доставаться бесплатно.
«Вот мироед!» – толкнула Любу коляска.
– Иначе какой смысл корячиться?
Упоминание о бесплатном сущике огорчило Николая. А все потому, что какой-нибудь квотой на улов владеет рыбколхоз, а значит – никто. А без хозяина какой может быть порядок?
– Там чего – акционерное общество? – спросил Николай.
– Где?
– Баркасы, холодильники, коптильни – чьи? Акционировано предприятие?
– Да, – неуверенно ответила Люба. – Вроде. Ой, точно, вспомнила: акции трудовому коллективу принадлежат.
Вот страна немереная! Выкупаешь у работяг-алкашей предприятия, выкупаешь, и все ни конца ни края. Представляю, как эти акционеры дела ведут. Рыбу небось за копейку продают, лишь бы на бутылку хватило. А те алкаши, которые ее покупают, тоже работать не хотят: чего горбатиться, когда закуска почти даром в сельпо лежит? А всякие недобитки из партии власти еще орут, что цены на социальные продукты должны быть низкими. Ну, будет он, Николай, селедку бесплатно раздавать, так налог на добавленную стоимость какой в бюджет поступит? Так вред или польза от дешевых цен стране?
Николай быстро сделал мысленные прикидки по сущику. Если все акции у алкашей – дело сделано. Завтра зарегистрируется предприятие «Партнер» по скупке акций. Работяги хороших денег давно небось не видели…
– А средняя зарплата у добытчиков сущика насущного какая? – поинтересовался Николай.
«Семь тысяч рублей», – подсказала Любе коляска, имевшая беседу со складской тележкой.
– В сезон – нормально, а так – семь тысяч.
– Нет! – не поверил Николай.
Значит, работяги акции не просто продавать понесут, а ночами дежурить и у дверей будут стоять. Не забыть посетить местные СМИ, заверить, что контрольный пакет акций останется в управлении городом, это на случай, если коммуняки с плакатами приползут: «Не дадим распродать сущика!» Что еще? Сообщить главе самоуправления: с будущего года начнется выплата дивидендов по акциям – один рубль на каждую привилегированную. Это на тот случай, чтоб если кто и решил пока акции попридержать, так теперь уж точно сломя голову в «Партнер» помчатся. Надо будет, наверное, завтра-послезавтра в Москву смотаться – деньжат подстоговать. За неделю, пожалуй, трудящиеся от акций счастливо избавятся, с облегчением вздохнут. А там – по обстоятельствам. Если долгов немерено – придется банкротить. Ну чего, назначим временного управляющего. В первый раз, что ли? Пусть себе управляет не торопясь. Пока долги за электроэнергию не реструктуризируют. Во! С выплатами по картотеке разберемся индивидуально: по исполнительным листам, мамашам-одиночкам – все как полагается, дети – наше будущее. А долги по зарплате… Нет, господа бывшие акционеры, зарплату за прошлогодний сущик вам задолжало АО «Рыбколхоз», а мы – ЗАО «Царь-рыба». Вы же в правовом государстве живете, должны разбираться в таких вещах? Имеете право обратиться в суд.
От мысли, что передел сущика прошел так удачно и в этом секторе рыбодобычи им, Колей Джипом, наведен наконец-то порядок, Николай повеселел. И довольно добродушно взглянул на Любу, смирно сидевшую на багажнике машины.
– Ну чего?
– Что? – смутилась Люба.
– Слезать думаешь?
– Думаю.
– Давай слезай, пока я добрый.
– Вы всегда добрый, – тихо и серьезно ответила Люба.
– Точно, – согласился Николай. – У меня батька такой же был. Мать ему все говорила: «Не доведет тебя, отец, твоя доброта до добра».
– И что?
– Не довела.
– А что случилось? – расстроилась Люба.
– Долго рассказывать.
Люба понимающе вздохнула.
– Вы мне не поможете, я боюсь с коляской свалиться.
– Ты что – не ходишь?
– Нет, – бесшабашно сказала девушка.
– С ногами чего?
– Ага.
Николай взглянул на парашют.
– Экстремалом увлекаешься? При прыжке сломала?
– Нет. Я такой родилась. Моя мама… Все торопились на первомайскую демонстрацию…
– В колонне затоптали? – поразился Николай.
– Нет, – помотала головой Люба.
– За вином в толпе покалечили? Тогда ведь порядка за вином не было ни фига.
– То и обидно, что толпы никакой не было. Я одна. И вот…
Николай взял Любу за талию, сказал «Держись за меня» и, прижав ее одной рукой к себе, другой подхватил под колени. Люба прильнула к Николаю крепко, как мокрый подол к ногам тонущего. Она дерзко, словно мародер, воровала его запах. Сколько можно украсть за секунду, по истечении которой Люба оказалась сидящей на капоте? Смотря что красть! Бумажник завалит счастьем на неделю. А вмятина запаха в сердце? От нее не избавишься и через семь жизней, даже когда так устанешь любить, что захочешь ненавидеть. Но Люба не знала о том, что любовь дает метастазы, и жадно вдыхала ее губительный запах.