Крадущийся кот
Шрифт:
Леди в это время спала, так что я далек от мысли разубеждать ее и представлять себя в менее благородном свете.
Тем не менее, жестокие события и в самом деле нарушили райскую сцену сладкого сна моей любимой. Сначала имела место ошарашивающая пантомима, уже описанная мною раньше. Успокоив Иветту, но не себя, я пробрался к дальней стене, вскочил на спинку ближайшего стула и внимательно обнюхал подвешенную леди везде, где смог дотянуться. Пока мой на редкость чувствительный нос не вынесет свой вердикт об объекте, я не верю ни тому, что я вижу, ни, тем более, тому, что слышу. Убедившись, что бедная куколка мертва и не нуждается в дальнейшем внимании, я перенес его (внимание) обратно к содержимому розового портшеза. Но, не успели мы с Божественной Иветтой припасть друг к другу сквозь сетку переноски в романтическом поцелуе, как в коридоре раздались крадущиеся шаги.
В комнату вошел некто иной, как этот убогий чувак, с которым я пару раз сцепился на книжной ярмарке. Натурально, он не смотрел вниз, так что не заметил ни меня, ни Иветту — в основном, меня, потому что Иветта скрывалась в глубине переноски. Меня трудно не заметить, если вы, конечно, не ищете меня специально, чего этот чувак, разумеется, не делал.
— Глинда, — позвал он нежно. — Это Кроуфорд. Мне сказали, что ты не поднималась наверх. Я знаю, что ты осталась тут, потому что тебе хотелось рандеву со мной наедине. Глинда!.. — слушая его, я решил немедленно и навсегда изменить свои приемы обольщения.
Этот идиот слепой, что ли?.. Сначала он сунулся в костюмы на вешалках. Потом перенюхал весь разносортный макияж, рассыпанный по прилавку, хотя что он там мог вынюхать, с его-то человеческим носом? Даже надушенная чихуахуа уже почуяла бы за это время запах смерти, наполнявший комнату. Но Кроуфорд Убьюкенен, чтоб ему бешенством заразиться, продолжал оглядывать все вокруг, — и не смотрел ни вверх, ни вниз, где он мог бы, по крайней мере, заметить свисающиеся сверху ноги или вашего покорного слугу под стулом, — но заинтересовался исключительно тем, что находилось у него перед носом, то есть принялся рыться в сумках, оставленных стриптизершами без присмотра.
Я зашипел от отвращения, но этот глухарь был слишком занят, чтобы услышать меня за шумом кондиционера. Отвлекшись от сумок на минуту, чтобы облизать пальцы, которые сунул в крем на засыхающих развалинах торта, он продолжил свое занятие. Голые ноги, свисающие с потолка, он обнаружил, только почти уткнувшись в них. Если бы на его месте была миссТемпл Барр, она бы еще с порога заметила эти вишневые атласные туфельки на шпильке и пошла по ним вверх до логического завершения… ну, в смысле, до распознавания того, что девушка, которой они принадлежат, мертва.
Отягощенные мешками, как у бассет-хаунда, карие глаза Убьюкенена, раскрылись так широко, что стали видны красные прожилки на белках — довольно противный вид, точно суши из глаз осьминога. Он поднимал их все выше, и выше, и выше, пока не достиг искаженного лица мертвой танцовщицы. Он побледнел и попятился, спотыкаясь обо все стулья на пути и расшвыривая их в стороны, а потом замер как раз возле меня и, кинув последний взгляд на дальнюю стену и ее жуткое украшение, вылетел вон из комнаты быстрее, чем сторожевая собака по команде «Взять!».
После этого события стали развиваться стремительно. Буквально через несколько секунд парочка девиц похрабрее заглянула в гримерку, чтобы удостовериться в том, что вонючка Бьюкенен не врет, и сразу скрылась. Я был вынужден подарить моей несравненной долгий прощальный поцелуй, который сам по себе был неплохой компенсацией за разлуку, однако удалился из комнаты на шкаф в коридоре не сразу, а лишь после того, как заслышал истерические вопли и топот маленьких розовых ног, означающие приближение так называемой хозяйки моей Божественной Иветты. Вообще, двуногие поразительно наивны. Наш род, в общем-то, признает их своими компаньонами, но только полный идиот может не понимать, кто в действительности играет первую скрипку в этом дуэте.
Мисс Саванна Эшли, оглашая коридор воплями, подбежала к дверям и потребовала, чтобы кто-нибудь немедленно вошел в гримерку и забрал «ее зайчика» из этого ужасного места. Кто-то, более здравомыслящий, объяснил, что полиция обычно не позволяет трогать ничего на месте преступления. Мисс Эшли, бегая туда-сюда перед дверью, сообщила, что ей начихать на полицию, и что ее зайчик не должен испытывать таких стрессов. Она схватилась руками за горло — жест, который я счел вопиюще безвкусным, учитывая обстоятельства, но, хорошенько подумав, решил, что перед Саванной Эшли меркнет любая безвкусица.
Тут на сцене появилась еще одна старая знакомая со времен книжной ярмарки — лейтенант Молина. Я мог бы прыгнуть ей сверху прямо на голову, и, честно, говоря, правильно бы сделал, если вспомнить, какую нервотрепку она устроила моей лапочке мисс Темпл Барр во время расследования того убийства. Разумеется, я сдержал свой порыв, м предпочел подслушивать, что будет дальше, изредка нервно зевая. Топот и вопли возбужденных двуногих трудно вынести, и я занялся аутотренингом, повторяя успокаивающуюю мантру: «Ту-у-нец… ту-у-нец… ту-у-нец…» Вообще-то, я предпочитаю, карпов, но слово «карп» не подходит для медитации — оно слишком короткое. Тунец гораздо лучше с этой точки зрения — его можно приятно тянуть. С этим волшебным словом в голове я способен задремать даже посреди собачьей своры — и такое со мной нередко случалось, кстати.
Я оставался на своем посту до той минуты, когда Божественная Иветта появилась в коридоре на руках лейтенанта Молины.
— Переноску мы оставляем у себя, пока наши эксперты с ней работают, — объяснила Молина мисс Саванне Эшли.
Та прижала Иветту к груди и осыпала нежностями, между тем как Божественная строила поверх плеча хозяйки свои очаровательные аквамариновые глазки вашему покорному слуге, сидящему на шкафу.
— О, благодарю вас, лейтенант, — пролепетала мисс Саванна. — Вы только посмотрите, как моя бедная детка мурлычет от счастья у мамочки на ручках! Пожалуйста, когда вы выясните, что случилось с моим зайчиком в этой ужасной комнате, расскажите мне все! Мы будем в нашей личной гримерной дальше по коридору.
Поскольку Иветта благополучно вернулась в силиконовое лоно семьи и была теперь в безопасности, мне тоже не было никакого резона болтаться там, точно использованный пластырь. Слушать меня все равно никто бы не стал, даже если бы я предложил себя им в качестве очевидца событий. Они приняли бы меня всерьез не более, чем мисс Саванну Эшли, а это, между прочим, смертельное оскорбление.
Я исчез оттуда, словно тень — и это очень точное сравнение! — и отправился в «Серкл-ритц», чтобы все хорошенько обдумать. Одна вещь, впрочем, была очевидна и безо всякого обдумывания: Божественная Иветта по-прежнему находилась в опасной близости от места преступления и, возможно, от неизвестного убийцы. Я не мог быть за нее спокоен, пока дело обстояло таким образом. Поэтому на следующий день я снова очутился в гримерной, заполненной полуодетыми куколками.