Крадущийся кот
Шрифт:
Постепенно весь зал и его обитатели, коих было немного, выступали из темноты, как на проявляющейся фотографии: мужчины, сидящие в одиночку или парами за разбросанными вокруг столиками, стеклянная будка диск-жокея наверху слева, подиум, очерченный зеркалами. Оправдывая выцветшую похвальбу: «Топлес!» — на вывеске снаружи, гологрудые девицы извивались на нескольких сценах, а огромный экран справа от главной сцены в это время демонстрировал картинки из вестернов. Из мрака вынырнула официантка в черном трико с длинными рукавами, но с «французским» вырезом на спине, почти не скрывавшим начало круглых ягодиц. Остренькие кошачьи ушки — или то были уши летучей мыши? — венчали ее голову с каштановыми волосами до плеч. Личико у нее было чистое и гладкое, как у девушки с рекламы средства от прыщей.
— Принести вам что-нибудь выпить, леди? Линди заказала «отвертку», Рут отказалась пить совсем, а Темпл попросила принести шпритцер с белым вином, надеясь, что доза алкоголя позволит прочистить мозги, оглушенные непривычным грохотом музыки.
Впрочем, если судить трезво, вряд ли одна порция могла тут чем-нибудь помочь.
В отупляющем царстве рока танцовщицы сомнамбулически двигались, каждая в своем коконе ритма, как будто отсутствуя в этом мире. На некоторых были лакированные белые ботфорты — наследие давно минувших шестидесятых, на других — черные туфли на платформе с высокими шпильками. Их стринги напоминали сверкающие версии сильно открытых трусиков от бикини.
Темпл представления не имела, о чем думают те несколько присутствующих мужчин с пресловутой горячей кровью, разглядывая это царство обнаженной плоти. Лично она размышляла о том, как часто девушкам приходится делать эпиляцию, и чем они пользуются. Возможно, ваксинг? Или выщипывают, бреют… а может, просто выжигают напалмом каждый нежелательный волосок на своем теле?
Когда напитки прибыли, Темпл настояла на том, чтобы самой заплатить за свой шпритцер, и была в шоке, когда узнала, что он стоит аж шесть долларов. Плата за грех, — догадалась она.
Она начала уже улавливать повторяющийся рисунок танца девушек — не надоедливый бурлеск с его подпрыгивающими грудями и виляющими ягодицами, навязываемый подчеркнутой барабанной дробью, а нечто текучее и ускользающее, нечто среднее между танцем живота и сексуальной пантомимой. Бедра двигались по часовой стрелке, потом против часовой стрелки, руки медленно вздымались, демонстрируя вытягивающиеся вслед за ними линии торса, груди, менее крупные, чем представлялось Темпл прежде, нежно вздрагивали, точно порции фруктового желе, в такт движениям.
Ее лично все это совершенно не возбуждало. Она покосилась на мужчин за соседними столиками. Было что-то не похоже, что и их это возбуждает. Они спокойно потягивали пиво прямо из горлышек или прихлебывали дешевое вино, молча глядя на танцующих девушек. Да и какие могут быть разговоры, когда музыка грохочет, как сумасшедшая?
Вот входная дверь распахнулась, впуская ослепительный солнечный свет и новую порцию посетителей — пять силуэтов почти на ощупь двинулись в темноту зала. Эти парни прошли прямиком к сцене и уселись перед ней. Теперь Темпл заметила, что подиум обрамляют низкие кресла, такие же кресла были и вокруг каждой маленькой площадки для танцев, на которой, как букет в центре стола, царила полуголая танцовщица.
Девушка на подиуме повернулась к аудитории спиной, демонстрируя филейную часть. Мечтательно глядя на себя в обрамляющее сцену зеркало, она провела одной рукой по волосам, а второй нежно погладила грудь, потом бедра. Поток холодного воздуха из кондиционера заставил прядки волос и крохотные тряпочки, прикрывающие стринги, взлететь вверх.
Рут рядом с Темпл заерзала на стуле от неловкости.
Девушка на подиуме скрылась за пыльным занавесом, ни разу не оглянувшись на зал. Голос диск-жокея — раскатистый, по-карнавальному жизнерадостный, прогремел поверх чуть приглушенной музыки:
— А теперь, джентльмены и леди, — тут Рут и Темпл одновременно оглянулись по сторонам, дабы убедиться, что единственные леди в зале, кроме стриптизерш, сидят за их столиком, — коронный номер! Поприветствуем неотразимую Дульси!
Не успело это имя растаять в воздухе, как музыка взревела с новой силой, грозя разорвать барабанные перепонки.
— Дикарка!
В алом круге прожектора, направленного на подиум и освещающего вход, окруженный трепещущими, точно от непреодолимой страсти, серебристыми лентами, появилась женщина. Точнее — ворвалась в круг сквозь эти ленты, одетая в черные кожаные ботфорты и платье в черно-белую полоску «под зебру». Платье едва держалось на плечах, почти не прикрывало заднюю часть и сверкало разбросанными там и сям по ткани мелкими блестками. Волосы стриптизерши были выбелены до платинового цвета, собраны на макушке и пышным каскадом ниспадали из-под заколки-клипсы. Черно-белые фосфоресцирующие зигзаги и черная подводка с блестками оттеняли ее глаза.
Освещение изменилось, окрасив белые полосы на платье в призрачный и ослепительный бело-голубой оттенок. Темпл подняла глаза к черному потолку над подиумом, где флюоресцентные лампы изливали потоки ультрафиолетового света. Лампы были пурпурные — должно быть, их покрасили для пущей экзотики, хотя ее и без того было с избытком.
Эта стриптизерша, в отличие от других, двигалась по-настоящему: не томно извивалась, лениво демонстрируя свои прелести, а вращала бедрами с устрашающей быстротой, трясла плечами, выгибалась так, что платье ежесекундно грозило сползти с ее трепещущего тела.
Вообще-то, она, по идее, должна была избавиться от него, что и проделала, повернувшись к публике спиной и выскользнув, сантиметр за сантиметром, из нежных объятий блестящей ткани платья. Это не заняло много времени, если учесть ничтожность размеров данного предмета одежды. Забытое платье теперь валялось на полу жалким комочком, а стриптизерша повернулась лицом к публике и триумфально прошествовала по подиуму в одних сверкающих белых стрингах. Затем вскочила на узкий прилавок и стремительно обрушилась с него обратно на сцену, замерев на черном полу в позе женщины-змеи.
В голове Темпл невольно зазвучала скороговорка ярмарочного зазывалы из каких-то далеких времен: «Леди и джентльмены, женщина-змея! Она извивается, она танцует, она ползет на животе, она гнется, как лук и просовывает голову между ног! Она изгибается во все стороны с востока на запад и с запада на восток, она…»
Однако не она сейчас была главным действующим лицом. Мужчина, сидящий ближе всех к подиуму, вскочил с места и, улыбаясь, разлегся на спине поверх края сцены. Из его зубов торчала, точно перископ, свернутая в трубочку бумажка.