Крах атамана
Шрифт:
Поймав извозчика, Кисловы поехали в городскую милицию на Енисейскую.
Управление гормилиции, а также 3-й городской участок располагались на Енисейской в двух каменных домах, владельцем которых считался крупный скотопромышленник Бер Симонович Беркович. Именно считался, потому как надеждой на возврат зданий или справедливую денежную компенсацию Беркович не обольщался. Кабы малые милицейские чины засели, а и само Главное управление Нармилиции Дэвээрии место тут же облюбовало.
Давно уже, в сентябре 1917 года, за 5000 рублей он сдал дома во временное содержание так называемой «Монгольской экспедиции», занимавшейся в годы войны с германцами закупкой скота для действующей царской армии. В связи с развернувшимися в России революционными событиями эта заготовительная экспедиция просуществовала до конца января 1918 года, а после дома освободила. Тут же сюда вселились самочинные квартиранты, однако ненадолго. В феврале 1918 года помещения были заняты под милицейский участок, через полгода, когда в Чите воцарился семеновский режим, здесь тоже частично размещалась обновленная милиция, а уже в период ДВР дома Берковича окончательно отдали под милицейские учреждения.
Кисловых принял и внимательно выслушал помощник начальника гормилиции Арказанов, тут же связавшийся с дежурным по городу Зайцевым.
– Меня из участка Васильев отпустил, – пояснил Федька. – Просил его вернуть хотя бы часть денег… Куды там… Еще и пригрозил мне: молчи обо всем, деньги я у тебя не брал, это все – уголовный розыск, но если рот разинешь, то завтра же будешь пущен в расход.
Тут же Арказанов, Зайцев и Кисловы поехали в 4-й участок. Но там не оказалось ни Васильева, хотя он и числился дежурным по участку, ни второго помнача – Коршунова. В участке сообщили домашний адрес Васильева, подтвердив, что появлялся он не так давно, был крепко выпимши, поговорив, отпустил вот этого самого пацана, вокруг которого весь сыр-бор.
Тогда поехали на квартиру Васильева. Он там и оказался. Храпел, пуская слюни, на кушетке. Еле добудились.
Несколько минут Васильев мало чего соображал, наконец тупо уставился на Федора Кислова.
– А, воровская рожа! Што, еще чего-нибудь натворил?
– Васильев, ну-ка, встряхнитесь! – сурово прикрикнул Арказанов.
– Оп-па-чки! Граждане начальники пожаловали! – с пьяным весельем глянул Васильев на окружающих.
Тихо заплакала, утираясь кончиком фартука, его жена, поникшая за спинами пришедших.
– Зайцев, составляйте протокол. Уже одного этого непотребства хватит, – приказал Арказанов, с брезгливостью взирая на Васильева.
Когда в его присутствии Федор, снова заплакав, рассказал подробности вымогательства и избиения, Васильев, прямо на глазах пришел в себя, уже трезво и снисходительно глянул на Кислова-старшего, издевательски усмехаясь.
– Ты, значит, их папашка? Ну-ну… Стало быть, всю эту карусель ты закрутил… Слышь, товарищ начальник, – перевел наглые глаза на Арказанова, – ты што же это, заарестовать меня решил? Ладно, давай!
Опять уставился на Ивана Яковлевича.
– Давай, давай! Ты нас арестуешь, а двадцать человек за мной останутся! Ты от нас не уйдешь!
– Вот ты как запел! – покачал головой Арказанов, переглянувшись с Зайцевым. – Занеси-ка это тоже в протокол. А ты, Васильев, сдай оружие и удостоверение!
Этот случай стал для Федора Кислова большим потрясением.
Почему так жестоко подошли к нему те, кого поставили защищать людей? Выходит, что он, отсидев в тюрьме, превратился уже в человека ущербного, постоянно находящегося под подозрением? Раз сидел в кутузке – значит, навсегда преступник? И сам дальше катишься по наклонной дорожке, и друзьями могут быть у тебя только такие же…
Что получилось в тот день, теперь ясно раскрылось перед его глазами. Еще отец говорил, что владелец столовки Филипп Притупов якшается с темными личностями. Потом и этот Васильев сболтнул с пьяных глаз, что сидят они в столовке в засаде… От оно как! Стало быть, коли он, Федька, побывал в тюрьме да зашел в подозрительное для милиции место – значит-ца, это он неспроста, – хватай, потроши!
Обида жгла душу. Жутко возненавиделись милицейские власти Федору!
Даже когда, в начале марта, к ним на дом пришла бумага о том, что помощники начальника 4-го участка Читинской городской Нармилиции Гаврила Федорович Васильев и Иван Филиппович Коршунов обвиняются в нанесении гражданину Кислову побоев, отнятии у него денег, – и данными дознания это доказано, – потому начальник гормилиции В. Сержант постановил: заключить оных в Читинскую областную тюрьму под стражу «с зачислением содержанием за Нарполитсудом», Федор презрительно скривился, слушая, как отец бумагу от милицейского начальника зачитывает.
– Ты чо, тятя, это же полная фикция!
– Каво несешь! Печать и подпись проставлены, на бланке казенном!
– Суд их оправдает, ежели воопще состоится! – убежденно проговорил Федор.
С тех пор он стал еще угрюмее и неразговорчивее.
Доля истины в рассуждениях Федора Кислова была. Безусловно, что первое внимание милиция всегда уделяла ранее судимым. Более питательной среды для совершения преступлений и не было. Но откровенный побор, наглое вымогательство… Чем тут крыть?
Окончательную точку в воспитании из Федора Кислова преступника поставил еще один, произошедший с ним случай.
«Из протокола заявления:
1922 г. марта 17 дня около 7 час. утра ко мне врид. надзирателя 1-го участка мил. г. Читы Басманникову явился гражданин Кит. республики Сю-гуй-ля, содержатель бакалейной лавочки на Хитром острове по Муравьевской ул. д. Потякушина и заявил: что сего числа в 6 1/2 ч. утра в лавочку вошли четыре неизвестных человека и спросили сигарет. Мой компаньон Тян-Хо-лин был в это время в лавочке и хотел только что достать сигареты, в это время один из грабителей наставил в бок винтовку, второй грабитель скоро прошел в жилое помещение и стал у задних дверей с бомбой в руках, а двое из остальных грабителей, один с винтовкой, а другой с наганом, стали сбрасывать еще нашего третьего компаньона и знакомых двух китайцев, которые ночевали у нас. Сбросив троих в подполье, оставили одного Тян-Хо-лина и стали спрашивать, где деньги. Я сказал, что денег нет, тогда они забрали из кассы деньги, посадили меня в подполье и на крышку навалили кули с картошкой и просо, забрали товар и ушли. Я побежал заявлять.
Грабители были одеты:
1) роста большого, лицо белое, чистое, нос не большой, одет в желтый не крытый полушубок, на голове имеется папаха, в руках была винтовка; 2) среднего роста, лицо черноватое, небольшой нос, на голове фуражка, одет в короткий френч темного цвета в полоску, в руках был наган; 3) среднего роста, лицо черное, небольшие усы, одет в солдатский крытый защитного цвета материи полушубок, на голове солдатская папаха; 4) роста среднего, лицо круглое с небольшими усами и бородой светлой, одет был в солдатский крытый полушубок, на голове была солдатская папаха, на ногах унты. Особых примет не заметил.
Было ограблено следующее: 70 руб. мелким серебром, 10 руб. золотом, 8 долларов серебряных, 15 долларов бумажные, товару взято: 8 фунтов чаю байхового фирмы “Высоцкий”, стоющего 32 руб. сер., сахару 5 фунтов кускового стоимостью 7 руб. 50 коп., монпансье 2 банки по 5 фун., стоющие 12 руб. сереб., сигарет “Киссна” 1000 шт. стоимостью 25 руб. сер., 10 кор. папирос по 25 шт. Выдумка” стоимостью 12 руб. сер., 3 фун. турецкий табак “Болкан” 10 руб. 80 коп. сереб., 10 пачек спичек, стоющие 5 руб. сер., 2 фун. пряника, стоющ. 2 руб.