Крах одной карьеры
Шрифт:
— В том самом? — удивился Травински.
— В том самом. Вербовку проведешь лично, предварительно пусть с ним поработает «Сэм».
— Хорошо… Сколько времени мне дается?
— Нисколько! — Макдональд решительно ткнул сигару в пепельницу. — Это мы должны были знать вчера!
— Но простите, мистер Макдональд, — возмутился Травински, — это же разведка, а не ограбление по-чикагски!
— Надо будет, — Макдональд лениво смахнул со стола пепел, — наденешь маску и исполнишь вариант «по-чикагски». Не те времена, мой мальчик, чтобы заниматься
— Ты в Киеве когда-нибудь был? — Полковник Росляков смотрел на Андрея поверх очков и улыбался.
Андрей Кудряшов молча покачал головой. Перед очередным заданием Росляков всегда начинал издалека, словно проверяя, в какой готовности находится его подчиненный.
— Нет, Владимир Иванович, не был.
— Собирайся, боец, недельки на две.
Андрей вопросительно посмотрел на начальника.
— Международный симпозиум «Физика твердого тела».
— Ученые в душе всегда поэты.
— Зато мы прозаики, — полковник серьезно и грустно улыбнулся. — Есть сведения, что этим симпозиумом заинтересовалось ЦРУ. Среди гостей симпозиума из капиталистических стран наше внимание привлекли несколько аккредитованных корреспондентов. Вот смотри, — он пододвинул Андрею конверт с фотографиями, — корреспондент журнала «Сайенс энд Сосайэти», «Наука и общество», Гарри Травински…
На Андрея с фотографии смотрел полноватый человек с чуть опущенными в иронической улыбке уголками рта. Безупречный пробор, холеные усики.
— Шельмец опытный, — Владимир Иванович удовлетворенно хмыкнул, словно был донельзя рад тому, что противник не новичок, — на выставке в Москве дважды уходил от наблюдения. Прекрасно владеет русским. По рождению русский, отец — Генрих Травински, белоэмигрант. Служил у Деникина в контрразведке. После революции долго околачивался в Европе, потом переехал в Америку. Там женился. В двадцать пятом году родился наш «приятель». Жена Травинского скоро умерла, а папаша… дал сынку «образование» сам.
Андрей внимательно слушал полковника, разглядывал фотографию.
— Так вот, Травински-младший окончил Мичиганский университет. По образованию инженер-физик, бакалавр. Стажировался в Парижском университете. А папаня его тем временем перебрался в русскую редакцию «Свободной Европы». Консультантом по России. В конце шестидесятых годов Гарри Травински бросает работу в лаборатории, которая, кстати, неизвестно чем занималась, но название имела громкое: «Лаборатория анализа современных исследований и разработок», и переходит в журнал «Наука и общество». Как потом стало известно, — Росляков довольно хмыкнул, — и лаборатория, и журнал кормятся на денежки ЦРУ. Так сказать, дочерние предприятия… Понял, Андрей, какой журналист аккредитован на симпозиуме?
Андрей оторвал глаза от фотографии:
— Материал по его визитам в Союз можно посмотреть?
— Нужно.
Андрей встал:
— Разрешите идти?
— Давай, боец, дерзай…
Андрей сидел над материалами, читал и перечитывал короткие — сообщения,
Он появился у Рослякова через два дня.
— Докладывай, — полковник поудобнее уселся в кресле.
— Все визиты «журналиста»…
— Уже окрестил? — усмехнулся Росляков.
— Псевдоним сам просится. Так вот, во-первых, все визиты «журналиста», а их было шесть, приурочены только к выставкам и симпозиумам. Причем все эти симпозиумы и выставки, как правило, проводились или в Москве, или в Киеве. Во-вторых, постоянно отмечалась необыкновенная активность «журналиста» при встречах с молодыми учеными и инженерами. В-третьих, вопросы «журналиста» обычно касались личности интервьюированного, а не его специальности. В-четвертых, статьи, опубликованные в его журнале, отличаются от подобных подозрительной доброжелательностью по отношению к молодой советской науке и «искренними» сожалениями по поводу слабых контактов советских молодых ученых с молодыми учеными США. В-пятых, в материалах отмечается стремление «журналиста» встретиться с кем-то из участников, как он выражается, «в свободной от официальности» обстановке… Правда, никто не клюнул на его «приглашения».
Росляков медленно чертил на листе бумаги завитушки.
— Ну, и в-шестых, — Андрей бросил взгляд на молчавшего начальника, — «журналист» был на всех последних симпозиумах по физике твердого тела, на которых присутствовали ученые из филиала Академии наук Водолагин и Мездриковский. В своем журнале Травински опубликовал большое интервью с Водолагиным, которое называется «Проблемы современной физики и размышления академика Водолагина». Речь идет в основном о последней монографии ученого, вышедшей в Швеции. Все.
Полковник положил карандаш и задумчиво посмотрел в окно:
— Мысли, выводы?
— «Журналист» явно ищет подходы к нашему ученому миру. Отсюда его статьи, его «доброжелательность».
— Ясно. Водолагина и Мездриковского я знаю лично. Это люди, имеющие большой вес в науке. Правда, их школы рознятся подходами к некоторым проблемам физики, но так и должно быть. Разные подходы, споры и дают толчок новой мысли.
Кудряшов с удивлением смотрел на Рослякова. «Сколько знаю — столько удивляюсь. Таким простаком прикинется, а на самом деле вникает в суть намного глубже, чем иной ученый».
— Может, «журналист» хочет сыграть на этих «разногласиях», чтобы выудить что-то интересное для себя? Как думаешь?
Андрей неопределенно пожал плечами:
— Работы Водолагина и Мездриковского не содержат секретной информации, они открыты. Регулярно публикуются в реферативном журнале Академии наук. Что же может интересовать «журналиста»?
— Применение результатов. — Росляков резко встал и подошел к окну. — Применение… Уровень научных изысканий в Союзе и уровень технологии… Ладно, Андрей, спасибо. По плану поговорим позже.