Крах одной карьеры
Шрифт:
Потом выступили еще несколько человек, но Валерий их не слушал. Наконец объявили перерыв. Кушнир спустился в буфет и взял чашку кофе. Присел на полукруглый диван. Закурил.
— Разрешите? — Около него остановился человек с аккуратно подбритыми усиками. Через плечо на ремешке был перекинут «Никон». — Корреспондент журнала «Сайенс энд Сосайэти» Гарри Травински…
— Пожалуйста, — Валерий жестом пригласил Травински садиться.
— Я бы хотел выразить вам свою признательность, — церемонно начал говорить Травински, — за полный и интересный доклад. Честно говоря, я поражен: столь молодой ученый и уже выступает на таком представительном симпозиуме. Это обнадеживает. Разрешите несколько вопросов?
Кушнир молча кивнул головой, чувствуя, как у него в душе закипает неуемная радость.
— Вы кандидат наук?
— Скоро, наверное, буду.
— О… Надеюсь, вы защититесь с блеском, Валерий Борисович, — с уважением покачал головой Травински. — На мой взгляд, у вас есть все необходимые для ученого качества: уверенность, смелость… У вас своя лаборатория?
— Нет… пока. Я работаю у Евгения Павловича Мездриковского. — Это очень известное имя, — Травински значительно хмыкнул, отпил кофе. — Несколько лет назад я был представлен вашему учителю и имел с ним большую беседу. Его имя хорошо знают наши читатели, а наш журнал читают даже лауреаты Нобелевской премии. Я вам завидую, Валерий, разрешите вас так называть?
— Пожалуйста. — Кушнир глотнул остывший кофе и с интересом посмотрел на собеседника. «Откуда он так хорошо знает русский язык? И ведет себя так, словно мы давным-давно знакомы… Одет отлично… Что он хочет?»
— Так вот, Валерий, — Травински закурил, — я откровенно завидую вам: общаться каждый день с таким видным ученым, наблюдать его непосредственно в работе не каждому дано. Наверное, Евгений Павлович делает для вас многое?
— Конечно. Если бы не он, я бы и на симпозиум не попал. — Ответ вырвался как-то неожиданно и быстро, и Валерий заметил, что корреспондент с пониманием кивнул, словно был в этом уверен. — Приходите завтра на секцию, я там с докладом выступаю. Знаете, в физике твердого тела много белых пятен, — Валерий улыбнулся, — и я завтра постараюсь раскрыть на некоторые проблемы точку зрения школы Мездриковского.
— О! Это, конечно, будет интересно… Я обязательно приду. Раздался звонок. Травински встал, извинился и заторопился в зал.
— Здравствуй! — Кудряшов протянул Валерию руку. — Здорово ты выступал. Жаль, вопросов не было, но это обычное дело. Первые доклады слушают невнимательно. Зато на рабочей секции дадут жару. А так — хорошо.
— Спасибо, — Кушнир улыбнулся. — А я уж думал, что из пушки по воробьям бабахнул.
— Брось, все нормально. Кстати, несколько человек у меня расспрашивали, кто ты и что.
— Да? — радостно удивился Кушнир. — А впрочем, вот и американец тоже интересовался.
— Какой американец? — равнодушно бросил Кудряшов.
— А вот сейчас со мной сидел. С усиками. По-русски говорит лучше нас с тобой. Журнал «Сайенс энд Сосайэти»…
— А что он от тебя хотел? — удивился Андрей.
— А черт его знает, — Валерий пожал плечами. — Подошел, представился, завел разговор о том о сем. Спросил, есть ли у меня лаборатория. Я ему: дескать, откуда, когда я без году неделя как университет окончил. А, треп, одним словом.
— Бывает, не расстраивайся. Ты лучше к выступлению на секции как следует подготовься, а то забьют вопросами.
— Меня не забьют, — самоуверенно произнес Кушнир. — Я сам кого хочешь забью.
— Не скажи, — Андрей покачал головой, — насколько я понял из твоего доклада, эксперименты у вас не совсем чистые были.
— Это почему? — взвился Валерий.
— Статистики маловато.
— Но для подтверждения теории…
— Для подтверждения теории нужно провести большое количество экспериментов. Не так ли?
— Ты математик?
— Что-то вроде этого, — Андрей пошевелил пальцами в воздухе, — парапсихолог. — И засмеявшись, он подтолкнул Кушнира к дверям зала. — Идем, а то пропустим все доклады.
Заседание секции проходило в небольшой аудитории Киевского университета. Председательствовал Григорий Александрович Водолагин.
Валерий выступал пятым. Он развесил листы ватмана с экспериментальными данными, таблицы. Повернулся к залу и сразу же заметил в первом ряду Травински. Тот сидел, держа на коленях раскрытый «Никон» и диктофон.
Кушнир повернулся к Водолагину, словно спрашивая разрешения начинать, и, после того как тот чуть заметно кивнул, начал говорить. Говорил он положенные десять минут. Закончив, внимательно посмотрел в зал.
Андрей оказался прав: вопросы посыпались как из рога изобилия.
— Здравствуйте, Валерий, — Травински протянул ему руку и какое-то время тряс ее, весело улыбаясь, — вы молодец. Такой бой выдержали! Мездриковский будет вами доволен.
— Эх, будь Евгений Павлович на заседании, от этих крикунов камня на камне не осталось бы! — раздраженно выпалил Кушнир.
— Ничего. Вы и так с честью отстояли позицию школы уважаемого Евгения Павловича. Вы сейчас куда?
— Сам не знаю. Хочется просто пройтись.
— Разрешите я с вами… пройдусь?
— Пожалуйста.
Они молча спустились на Крещатик и долго шли, думая, с чего начать беседу. Неожиданно Травински придержал Кушнира за руку:
— Присядем, Валерий…
Кушнир покорно опустился на широкую скамейку и закурил.
— Знаете, — Травински задумчиво ковырял прутиком землю. — Мне кажется, что Евгения Павловича Мездриковского не очень поддерживает определенная категория ученых…
— Это просто зависть и происки! — Кушнир повернулся к собеседнику. — «Чистота эксперимента… неточность модели…». — Он передразнил взъерошенного парня. — Пустобрехи! Ума ни грамма, а Водолагин их за уши тащит, лишь бы «ученики» были…
Травински с интересом посмотрел на красное от злости лицо Кушнира, чуть улыбнулся:
— Это ваша обида говорит.
— Да причем тут обида! Просто противно становится…
— А вы знаете, — голос Травински вдруг стал тихим, и он задумчиво помолчал, — я бы мог вам помочь.