Крах СССР
Шрифт:
Это — схоластика, заменяющая аргументы потоком слов. Почему люди, имея надежное рабочее место на государственном предприятии, становились вследствие этого «отчужденны мы от самодеятельности и творчества»? Как может жить человек в цивилизованном обществе без «приказов сверху»? И как понять, что, хотя «приказы могли носить разный характер», этане меняет сути дела? «План, решение совета, указание райкома, сигналы светофора и так далее»— все это разные способы координации и согласования наших усилий и условий нашей жизни. Почему же им не надо подчиняться? Почему, если ты следуешь обдуманному плану действий, ты становишься «винтиком в этой страшной машине»? Все это — демагогическое отрицание государственности.
Крайними антигосударственниками были «младореформаторы», видный представитель
В 2005 г. А.Н. Яковлев бросает «черную метку» фашизма Российскому государству «всех времен», независимо от политического режима: «Россия больна вождизмом. Это традиционно. Царистское государство, князья, генеральные секретари, председатели колхозов и т. д. Мы боимся свободы и не знаем, что с ней делать. Я понимаю, что тысячу лет жить в нищенстве и бесправии— другого менталитета не создашь. Отсюда и появляются у нас фашистские группировки. «Идущие вместе»… Завтрашние штурмовики» [210].
Такое отношение к государству в этой среде очень устойчиво. В своем почти последнем интервью «архитектор перестройки» А.Н. Яковлев снова выразил свою ненависть к госаппарату: «Меня тревожит наше чиновничество. Оно жадное, ленивое и лживое, не хочет ничего знать, кроме служения собственным интересам. Оно, как ненасытный крокодил, проглатывает любые законы, оно ненавидит свободу человека… Я уверен: если у нас и произойдет поворот к тоталитаризму, то локомотивом будет чиновничество. Распустившееся донельзя, жадное, наглое, некомпетентное, безграмотное сборище хамов, ненавидящих людей» [210].
Из антигосударственности вылупился самый вульгарный и пошлый антипатриотизм. Николай Петров, преуспевающий музыкант, сделал такое признание: «Когда-то, лет тридцать назад, в начале артистической карьеры, мне очень нравилось ощущать себя эдаким гражданином мира, для которого качество рояля и Реакция зрителей на твою игру, в какой бы точке планеты это ни происходило, были куда важней пресловутых березок и осточертевшей трескотни о «советском» патриотизме. Во время чемпионатов мира по хоккею я с каким-то мазохистским удовольствием болел за шведов и канадцев, лишь бы внутренне остаться в стороне от всей этой квасной и лживой истерии, превращавшей все, будь то спорт или искусство, в гигантское пропагандистское шоу» [141]. Держал фигу в кармане — болел за шведов и канадцев! Не потому, что они ему нравились, а потому, что какая-то мелочь в государственной пропаганде резала ему слух.
Какова же была философская база, подведенная под уничтожение государства? Тогда на арену вышла энергичная группа обществоведов-марксистов, которые получили трибуну для идеологической кампании против государства как формы организации общества. В конце 80-х годов XX в, выпускались целые книги с перепевами антигосударственных идей К. Маркса, причем прямо прилагаемых к советскому государству.
Например, профессор МГУ А.П. Бутенко, давая в книге «Власть народа посредством самого народа» (1988) большую подборку выдержек из К. Маркса, которые утверждали паразитическую суть государства, добавлял: «Важно подчеркнуть, что такая тенденция— не особенность какого-либо определенного типа государства, а общая черта развития государства как такового» [23, с. 49]. Далее из этого делается вывод, что само существование государства указывает на то, что в таком обществе примирение классов невозможно. Следовательно, в СССР существуют непримиримые межклассовые противоречия и перестройка должна перерасти в революцию.
А.П. Бутенко пишет: «По Марксу, государство не могло бы ни возникнуть, ни держаться, если бы возможно было примирение классов. У мещанских и филистерских профессоров и публ ицистов выходит, — сплошь и рядом при благожелательных ссылках на Маркса! — что государство как раз примиряет классы» [23, с. 77]. А дальше — пересказ рассуждений К. Маркса о «казарменном коммунизме» и подведение к выводу, что советское государство из всех «паразитических наростов» самое паразитическое. Почему же?
Потому, что советское государство рождено в революции, совершенной союзом рабочих и крестьян, которые в силу отсталости России были еще не втянуты в товарное производство, а потому якобы «закономерно давили в направлении утверждения культа правителя и его деспотической власти». Согласно А.П. Бутенко, крестьянин, рабочий и люмпен в России «не имели ничего»— ни дисциплины, ни привязанности к частной собственности, ни образования, ни культуры — ибо все это несет людям только капитализм, а он в России не успел развиться.
А.П, Бутенко пишет: «В ходе исторического развития именно патриархальное крестьянство, глубоко враждебное товарному производству и власти денег, разлагающих его консервативный, застойный мир, отстаивая свои интересы и устои жизни, выступает поборником «сильной власти» (К. Маркс), поскольку деспотическая власть самого такого крестьянина как главы патриархальной семьи есть продукт его натурального, мелкого производства, покоится на его незыблемости» [87] [23, с. 129].
87
Эти представления о реакционном характере крестьянского мироощущения были распространены в среде интеллектуалов перестройки. Философ Д.Е. Фурман в книге «Иного не дано» (1988) пишет о влиянии консерватизма крестьян на становление СССР как государства: «Основные носители этих тенденций, очевидно, поднявшаяся из низов часть бюрократии, которая, во-первых, унаследовала многие элементы традиционного крестьянского сознания, во-вторых, хочет не революционных бурь, а своего прочного положения» [184].
Так и возникло советское государство: строили его «наиболее обездоленные слои патриархального и полупатриархального крестьянства (да и сам рабочий— часто вчерашний крестьянин) и люмпенов, поскольку как раз эти слои в силу своей обездоленности и озлобленности старыми порядками готовы на отчаянно смелые, решительные действия, на самое беспощадное разрушение никогда им не принадлежавшей частной собственности» [23, с. 132].
А дальше следует, с безумной логикой, вывод, что сам генезис советского государства, созданного «крестьянами и люмпенами», предопределил «объективную тенденцию, постоянно и закономерно ведущую общество к превращению демократического централизма в централизм бюрократический, управления в самоуправство, власти в деспотизм» [23, с. 134]. И цель перестройки в политической сфере излагается так: «Через полную реализацию социалистического самоуправления народа к неполитическому коммунистическому самоуправлению».
Если бы все это А,П. Бутенко писал от своего имени, это приняли бы за плод больного воображения, но он обосновал свои тезисы ссылками на К. Маркса. Вот важный фактор: в своей атаке на государственность деятели перестройки оперировали понятиями марксизма, против которых в общественном сознании не было психологической защиты.
Какие планы скрывали эти анархо-коммунистические утопии, можно было понять уже в 1988 г., а население прочувствовало в 1992 г. Насколько искренними были те, кто ставил дымовые завесы этих утопий, не так уж важно. Скорее всего, искренних было раз-два и обчелся.
Каждый удар по государственной системе обосновывался в ходе перестройки разными идеологическими концепциями. Они становились все более радикальными и все более отходили от главных принципов советского жизнеустройства. Сначала (до января 1987 г.) был выдвинут лозунг «Больше социализма!», затем лозунг «Больше демократии!» — это был период культурной подготовки. Создание панорамы этой военной кампании — дело историков. Здесь мы лишь выделим главные направления или, точнее, срезы этой системы. Разрушая то или иное основание легитимности советского государства, идеологи перестройки обращались к тем сторонам бытия, о которых постоянно думают люди и в отношении которых они должны сделать свои оценки и свой выбор. Основными темами были социальные интересы, национальные чувства, угрозы будущим поколениям и нравственные переживания: и актуальные, и разбуженные в коллективной исторической памяти.