Крах тирана
Шрифт:
Шах смотрел вслед французу и думал, что, если тот сделает что-то не так, у него появится повод отказать ему в награде за найденный камень. Шах уже не раз хотел посадить Сен-Жермена на кол, чтобы узнать, кто он есть на самом деле и не встречал ли он в прошлых жизнях, чем хвастал француз, великих царей Персии Кира или Дария. Не говоря уже об эликсире бессмертия, который Надир надеялся получить от Сен-Жермена.
К вечеру Сен-Жермен представил результат своих трудов и попросил не зажигать светильники. Надир-шах подошел к портрету и был поражен увиденным. Его тюрбан теперь украшала не только царственная джика, но и тот самый Кох-и-нур. Бриллиант был как настоящий и сиял каким-то чудесным неземным светом, придавая облику
– Фарр! – воскликнул Надир-шах.
Так называли ореол, который будто бы являлся над великими владыками как свидетельство их избранности. Это было то, что дается свыше и чего так не хватало Надиру.
Водрузив портрет в тронном зале дворца, Надир распорядился набить саквояж Сен-Жермена драгоценностями, какими он сам пожелает. Кроме того, французу было позволено производить любые опыты в казначействе, не щадя ни сокровищ, ни людей.
Щедро наградили и живописцев. Не забыл шах и о своих воинах, принесших ему немало побед. Были также розданы халаты и подарки главным вельможам двора и вновь назначенным правителям областей Индии. Этим новым подданным шаха Надира были преподнесены большие кисеты с золотыми монетами, перепечатанными из рупий Мухаммад-шаха. Шахские подарки были значительны еще и тем, что на новых монетах было вытеснено: «Шах Надир, подобного себе не имеющий и четырех частей света обладатель». Надпись на обратной стороне гласила: «Рожден царем вселенной, царем царей, кто сей есть? Шах Надир».
Глава 25
Когда мост через Куру был закончен, Ибрагим-хан перевел по нему войска и остановился на другом берегу. Здесь он решил произвести смотр своей армии перед наступлением на джарцев.
Армия выглядела внушительно. Десятки разноплеменных отрядов стояли под своими значками. Войско Ибрагим-хана насчитывало тридцать две тысячи воинов, не считая орудийной прислуги и обозных людей. Все были отменно вооружены. Доспехи воинов сияли, как море, над которым восходит солнце. Казалось, никто не сможет устоять перед такой военной мощью. На этот раз решено было напасть на джарцев с другой стороны, через земли склонившегося на сторону Ибрагим-хана владетеля Кахи. Изменник указал дорогу, и вперед был выслан тысячный конный отряд Али-Наки-бека Мервского. Преодолевая на своем пути заставы горцев, которые больше следили за передвижением противника, чем сопротивлялись ему, Али-Наки-бек дошел до реки Агричай, где и остановился, ожидая подхода главных сил. Идти дальше самому было слишком опасно. Хотя ближайшими селами были Ашаги-Гейнюк и Кахи, владетель которых был заодно с Ибрагим-ханом, местное население ополчилось против каджаров, и густые леса могли таить смертельную угрозу для небольшого отряда.
Через два дня к этому месту прибыли остальные войска Ибрагим-хана. После привала войска перешли вброд неглубокую реку и двинулись к оставленному жителями Кахи, где пришлось переходить еще одну реку – Курмухчай.
Изменник, от которого отвернулись жители этого округа, снова сделался там владетелем, но ему уже нечем было владеть – ушли не только люди, но и угнан был скот.
Неподалеку от Кахи Ибрагим-хан решил построить крепость, которая стала бы его опорой в войне с джарцами.
Пока строилась крепость, Ибрагим-хан и его военачальники собирали сведения о силах восставших, их местопребывании и планах. Но ничего существенного разузнать не удалось, кроме того, что горцы поклялись друг другу биться до последнего.
Не решаясь двинуться дальше, Ибрагим-хан устроил большое совещание. В нем, как записал секретарь, участвовали: «Хан-Джан, сын Мухаммад-Алихана, который из Кандагара был назначен правителем Грузии после смерти Сафихана Багаери, сердара Грузии, последовавшей во время пребывания Ибрахим-хана в Тебризе, а ныне он с грузинскими воинами находился у счастливого стремени; еще были Угурлу-хан, хаким Гянджи;
Посовещавшись, начальники решили оставить обоз и тяжелое снаряжение в новой крепости, часть войска поместить там, а остальным направиться к Джару и Талам.
Когда крепость была готова, Ибрагим-хан оставил в ней артиллерию, бесполезную в густых лесах и только мешавшую движению по горам, и двинулся вперед, соблюдая крайнюю осторожность.
В авангарде шли ширванские и грузинские отряды во главе с Хан-Джаном и Мухаммад-Кули-ханом Афшаром. Им надлежало очищать путь от завалов и защищать главные силы от горцев, которые неожиданно нападали с разных сторон и так же внезапно исчезали в лесах, а в горах устраивали шквальные обстрелы и скатывали вниз каменные глыбы.
Двигаться вперед становилось все труднее, и каждый шаг стоил Ибрагим-хану немалых жертв. Однако он приказывал не останавливаться, стремясь выйти на открытое место перед Джаром и там укрепиться. Кроме того, хан надеялся на хорасанских стрелков, которые во главе с тысячником Алиханбеком должны были выступить из Дербента и напасть на джарцев с тыла.
Когда из-за града пуль и летевших тучами стрел двигаться дальше стало невозможно, Ибрагим-хан решил применить тактику своего брата и послал грузинский отряд в обход. Стрелки заняли вершину горы и начали оттуда обстреливать горцев, защищавших проходы. Битва с противником, который находился теперь и сверху, и снизу, была сродни самоубийству, но горцы не отступали. А когда противник пошел на штурм, стремясь раздавить горцев смертоносными тисками, те бились до последнего, а уцелевшие бросались с гор, увлекая за собой кызылбашей.
Спастись удалось лишь горстке храбрецов. Они вернулись к своим, чтобы сообщить о случившемся.
Ибрагим-Диванэ горестно вздохнул и вместе с другими предводителями прочитал молитву по погибшим.
– Да примет Аллах их чистые души, – заключил он. – Они погибли героями, исполнив свой долг, как и нам надлежит его исполнять.
– Амин, – отозвались остальные.
– Смотрите! – указал Чупалав куда-то вдаль.
Все увидели, как на захваченной Ибрагим-ханом горе поднимался его походный шатер.
– Этот шайтан уверен, что уже победил, – мрачно произнес Халил.
– Но он ошибается, – ответил Ибрагим-Диванэ. – Битва только начинается.
Горцы объявили врагу газават – священную войну и поклялись не уступать, что бы им это ни стоило. Многие даже дали женам развод, потому что не надеялись вернуться к ним живыми.
– У храбреца одна смерть, у труса – сто, – говорили они.
Было решено, какие отряды будут защищать Джар, какие – Талы, какие будут оборонять другие аулы и как будут помогать друг другу. В запасе у горцев были и резервные отряды, а на уступах гор возвышались боевые башни.
Если бы не удалось остановить огромное войско Ибрагим-хана, то все должно было решиться в главном сражении, насчет которого у горцев были особые планы.
Глава 26
Тем временем к Ибрагим-хану подошли двигавшиеся из Дербента хорасанские стрелки. В беспрерывных стычках с немногочисленными горцами, пытавшимися остановить отряд, Алиханбек понес ощутимые потери, но все же сумел пробиться к Джарам.
С удовлетворением оглядев свои войска, которые стали еще сильнее, Ибрагим-хан бросил их на штурм укреплений горцев.