Кракен
Шрифт:
У Коллингсвуд имелись лишь крайне расплывчатые сведения о том, кем и как манипулировал Варди: ее это не особо заботило. Приходили мысли, что это неразумно, что не мешало бы как следует разобраться в этой игре, но — думалось ей — здорово быть субподрядчиком всяческих Макиавелли этого города. Ей нравилось делать то, что у нее хорошо получаюсь. И те намеки на сомнительные светопреставления, что она состряпала вместе с Варди и затем распространила сама, оказались, видимо, в высшей степени убедительными. Возможно, в скором времени удастся кое-кого арестовать.
Коллингсвуд ничего не сказала Бэрону, но слышала, что он продолжает оставаться на связи,
Мардж теребила свой крестик, игнорируя жужжащие мелодии из айпода, похожие на пение маленького ребенка. Каждые несколько минут мимо проходили люди, а порой и сама она продвигалась немного дальше, навстречу им, говорившим по телефону и быстро шагавшим. Прохожие не обращали внимания на поросшую кустами пустошь, где должно было случиться это самое нечто. Мардж смотрела в пространство, уверенная, что рядом никого нет. И вдруг из-за фонарного столба, слишком узкого, чтобы за него спрятаться, появилась женщина.
«Эй», — изогнулись губы женщины в оклике, но Мардж ее не услышала. Незнакомке, одетой в стильную черную куртку, было под шестьдесят: заостренное лицо, хорошо уложенные длинные волосы — и разного рода странности. «Ты здесь ради этого», — проговорили губы женщины, и вдруг она оказалась довольно близко, хотя и сделала всего два-три шага.
Испуганная Мардж прибавила громкость в айподе. Ее обволокло немузыкальное пение. «Погоди», — сказала женщина, но голос в айподе следовал изгибам композиции «Eye of the Tiger», и это сдуло Мардж, мимо нее удивительным образом понесся Лондон. Все было немного неясно, но через пару мгновений она оказалась в другом месте, а женщина исчезла. Мардж разинула от изумления рот и погладила айпод: «спасибо». Оглядевшись по сторонам, она снова стала наблюдать.
Такое ли уж это небывалое событие: для двух религий апокалипсис наступает в одну и ту же ночь, на одном и том же месте? Сколько раз повторялись утверждения насчет того, где может наступить конец света! Сколько было предупреждений, пророчеств, «рассмотренных более обстоятельно»! Места действия становились все ближе друг к другу, пока наконец не совпали.
Представители разных группировок оказались бок о бок. Собиратели культов делали ставки на исход; бродячие маги Лондона — многие с помощниками, сломленными, приползшими обратно, когда забастовка выдохлась, — готовы были подбирать клочки силы и энергии.
— Ну нет, — объявил Вати из кармана Билли, увидев своих пристыженных товарищей по профсоюзу. — Я должен… Мне надо провести кое-какие переговоры.
Это выглядело удручающе. Вати переносился из одной кирпичной фигуры в другую, шепча, уговаривая, умоляя и шантажируя, пытаясь убедить своих соратников держаться подальше. Его бесплотная личность в эту волнительную ночь получила немало ударов. Ветреный эфир вдувал его не в те тела. Вати очень быстро облетел всю арену. Из глаз выброшенного робота-накарандашника он наблюдал, как некая женщина с помощью магической ловкости убралась от коллектора. Ее облик почему-то привлек Вати, и он готов был подобраться ближе или проникнуть в фигурку, которая висела у нее на шее. Но тут что-то начало происходить.
— Блин, нет, — сказала Коллингсвуд, подаваясь вперед.
Некая женщина продолжала медленное кругосветное путешествие в пространстве. Коллингсвуд слегка развела руками, будто раздвигала шторки, чтобы полюбопытствовать. Провал ночи между
Полицейский, сидевший рядом, вытаращил на нее глаза. Коллингсвуд в его сторону не смотрела.
— Босс, — сказала она в эфир, — …He-а, босс, никакого признака их, но я вполне уверена в том, кого только что видела. Помните ту тетку, у которой была любовь-морковь с Леоном? Вот она высунулась… Какого хрена я должна знать?.. Ладно, эта тупица сама виновата, верно?
Но при этих последних словах Коллингсвуд уже вздыхала, натягивала на себя штатскую куртку и открывала дверцу. Затем она наставила палец на своего временного напарника.
— Оставайся на месте, — велела она. — Хороший пес.
Подняв воротник, Коллингсвуд вылезла из машины. Ее коллега слышал, как она что-то бормотала, приближаясь к нервничающей женщине.
Вати тоже подобрался бы ближе, если бы не вновь прибывшие. Наконец-то средь поздней ночи появилась группа бритоголовых мужчин в желтых комбинезонах, которые шагали через кустарник, таща с собой оборудование и задиристо глядя по сторонам.
Глава 62
Мардж не слышала, что там говорила новая участница происходящего, которая вдруг оказалась рядом, — все заглушалось болтливым и веселым плохим пением. Она увидела молодую женщину, которая шевелила губами, обращаясь к ней, приближаясь к ней с такой властностью и важничаньем, что у Мардж дернулось сердце и она в отчаянии увеличила громкость айпода. Пространство скользнуло и покачнулось. Голосок в ее ушах выкрикивал возбужденный припев песенки Белинды Карлайл, и кирпичи вокруг Мардж рванулись в бурном потоке. Она все неслась, словно плот на белой воде, и даже смеялась над собой, пока движение по-прежнему длилось из-за ее столь сильной реакции. Как понять, действительно ли к тебе приближаются с дурными намерениями? Она не осознавала, как туго натянуты у нее нервы, какую сильную тревогу внушает ей обещанный финал.
Ей, похоже, скоро должен был потребоваться отдых. Эта фраза представлялась ей странной, ведь она не двигалась — только тротуар внизу, стены по бокам и черепицы над ней, — а ноге, которая начала опускаться в другом месте, еще лишь предстояло коснуться земли. И она узнала женщину, она видела ее раньше. Ту грубую молодую женщину-констебля.
Которая кричала от ярости, меж тем как остаток присутствия Мардж шипел, исчезая, перед ней, точно кусок масла на сковородке. Крик ее был перекрыт другими воплями. Она повернулась, желая посмотреть на псевдособытия, которые сама помогла сфабриковать.
— Кто это такие? — спросил Билли.
На вновь пришедших были армейские башмаки, и шагали они по-солдатски. Дороги по границам открытого пространства были наполовину заблокированы щитами: автомобилисты, бросив взгляд на пустырь, могли бы решить, что муниципальные служащие собрались на экстренное ночное совещание.
— Иисусовы буддисты, — бросил Дейн. — Мерзость.
Приверженцы Дхармапалы, поклонники Христа Сиддхартхи соединили Иисуса и Будду — весьма специфически понимаемых — в одного Спасителя, грубого и воинственного, настаивая на тождестве двух этих фигур. С тех пор как они появились, до Билли постоянно доносился какой-то ритм, сопровождаемый речитативом.