Кракен
Шрифт:
Билли взвешивал возможности, но медлил, потому что приближался другой звук. Оба услышали дребезг стекла и костей, скольжение бутыли по тротуару.
— Господи, — сказал Билли. — Он по-прежнему следует за мной. Вернулся. — Быстрое предупреждение в голове, отчетливая волна боли. — Снова меня разыскал.
Показалась пчелиная масса — хитиновое облако, стеной преграждавшее им путь. Но за насекомыми виднелась темная фигура, которая двигалась, вращаясь и раскачиваясь. Герметичная крышка выскочила, и среди алчных пчел возникло завихрение, а воздух рванулся внутрь фигуры. Гудение запнулось. Дым из насекомых хлынул с глаз долой, как прокручиваемый в обратную сторону фильм, как пар, устремляющийся обратно в чайник, — и остался один только ангел памяти.
Он показался перед Билли, спаситель, желающий получить одобрение. И он же выдавал стеклянные предостережения и останавливал время, по ошибке считая Билли своим пробирочным пророком. Чувствовал ли ангел вину Билли за произошедшую ошибку, за то, что тот вовсе не был ниспослан никем и никому? Тело ангела снова стало бутылью с формалином, в котором на этот раз плавали сотни пятнышек — исчезающих телец злоумышленника. Костлявые его руки были костями, голова — тоже костяной.
Но он сильно сдал. Его сокрушили, и, вероятно, не раз, во время изнурительных перемещений, когда ангел следил за Билли и защищал его. Он исчез и восстановился. На этот раз он сотворил себя из сосуда куда ниже Билли — раза в два. А череп когда-то принадлежал обезьяне или ребенку.
Ангел дребезжал, обращаясь к Билли из темноты проулка. Тот поднял руку в приветствии. Истощение вконец одолело ангела — Билли чувствовал это эхом в своей голове, — и ангел дрогнул. Изваяние из стеклянной бутыли и костей пришло в более естественное состояние полной неподвижности: лишенные плоти руки упали, чтобы стать мусором, а череп опрокинулся и скатился по выпуклой крышке, чтобы расколоться о тротуар. Осталась только челюсть, которую удерживала стеклянная шишка — ручка крышки. Растворяющиеся пчелы покачивались в мутной жидкости.
Может быть, управлявшая им ангельская энергия, вернувшись в свое музейное гнездовье, уже восстанавливала себя в другой бутыли, еще меньше размером, с новой костяной головой, еще меньше размером. И ангел снова пустится в путь, ориентируясь на силу, дарованную Билли, на свой собственный след в нем, чтобы отыскать его или разбиться в дороге и попытаться еще раз.
Дейн и Билли направились к другому приюту для бродяг, обрадовавшись дождю: тот, казалось, отсекал насланный Коулом запах гари, который до сих пор не вполне улетучился. Билли все еще чуял его, когда уснул, чуял сквозь воду, в которую погрузился внутри своего сна. Вода была сначала теплой, но море темнело, и она стала прохладной, потом еще прохладнее и темнее, потом холодной и наконец — снова теплой. Сквозь черноту Билли видел, как мерцают подводные существа. Он падал в город, в затонувший Лондон. Среди мерцания уходили вдаль улицы, на которых еще горели фонари: каждый из них обследовался стайкой рыбок. По улицам, обращенным в ущелья, бродили крабы, огромные, как автомобили, оттесненные ими на тротуар.
На башнях и верхних этажах развевались случайные флаги водорослей. Здания покрывала корка кораллов. Сновидческое «я» Билли опустилось на самое дно. Он увидел мужчин и женщин, захлестнутых водой пешеходов, шагавших медленно, точно фланируя, увидел витрины давно умерших, утонувших магазинов. Люди были в водолазных костюмах с латунными нагрудниками. Из верхней части круглого шлема выходили воздушные трубки, свободно раскачиваясь, уходя вверх, в темноту.
Цефалоподов не было. «Это апокалипсический сон кого-то другого», — подумал Билли.
Но вот оно случилось — вторжение его собственного смысла, ради которого Билли здесь оказался. От центра затонувшего Лондона пошел горячий прилив. Вода закипела. Стены, кирпичи, окна и покрытые слизью гниющие деревья загорелись. Рыбу унесло прочь, в пригороды; ржавеющие автомобили и крабы сметались силой того, что надвигалось. И вот он явился, катящийся, как автобус, брошенный вдоль этой улицы, вдоль этой подводной Эджвер-роуд, который пронесся под эстакадой и перевернулся. Аквариум кракена.
Он разбился вдребезги. Из него вывалился мертвый архитевтис, скребя тротуар и развевая щупальцами, причем его прорезиненная мантия, толстая и тяжелая, колыхалась только вместе с приливом, с потоком, взметаясь не как у головоногого хищника, но как у дрейфующего мертвого бога, которым он и был. Кракен и осколки аквариума царапались, трескались и распадались, меж тем как вода хлестала, все нагреваясь, а подводный огонь выжигал все дотла.
Еще один провидческий сон? В самом деле? Билли пробудился из-за того, что услышал голос Вати. Он обливался п о том после пребывания в горячем черном океане. Запах гари, насланный Коулом, все еще не исчез. Вати вернулся. Он был в капитане Кирке. Билли нашел очки.
— Вот вы где, — сказала игрушка слабым пластмассовым голосом. — Кое-что происходит.
— Да? — отозвался Дейн. — Серьезно? Вчера мы едва не сгорели заживо из-за нашей единственной наводки, но по-прежнему не знаем, что же такое творится.
— Может, это все прояснит, — сказал Вати. — Может, это оно. Светопреставление.
— Это мы знаем, — заметил Билли. — Потому-то мы и здесь.
— Извините, я не то имел в виду, — поправился Вати. — Я хотел сказать, что их два.
Глава 61
Волшебник, продавший ей защиту, проявил, на свой грубоватый лад, невиданную доброту, не сказав, куда ей идти, — если, конечно, сам это знал. Но для Мардж, понимавшей, где следует искать, теперь, с ее сетевыми контактами и адресами, не составило особого труда выяснить время и даже получить намек на место, где должны произойти эти соперничающие, перекрывающие друг друга или же взаимодействующие светопреставления. В интернете шли споры о том, как на это реагировать.
бутл виски и башку под подушку
д/б спрут вот что
ждем всех в Л
— Господи, да неужто? — вслух сказала Мардж.
надо ехать никак пропустить весь мир там
Не то чтобы ей было все равно, останется она в живых или умрет: как раз это ее очень заботило. Но получалось, что она не ставила собственную безопасность на первое место, — и кто бы мог такое предсказать? В ее компьютере лежали и другие сообщения от друзей. На этот раз у Мардж было такое чувство, словно, не отвечая, она не столько защищала приятелей, сколько меньше подвергала опасности себя.